История Египта c древнейших времен до персидского завоевания - Джеймс Брэстед Страница 81

Становится все более и более очевидным, что все, что задумывалось и совершалось в новом городе и что касалось распространения религии Атона, непосредственно исходило от царя и несло на себе печать его индивидуальности. Царь, стерший без колебания на памятниках имя собственного отца с целью уничтожить Амона, великого противника его реформационного движения, был не из тех, кто останавливается на полпути, и окружавшие его люди, по-видимому, невольно подчинялись его непреоборимой воле.

Эхнатон, достаточно понимавший древнюю политику фараонов, знал, что ему следует удерживать свою партию путем вещественных наград, и главные сторонники движения, вроде Мерира, пользовались обильными щедротами от рук его. Так, один из жрецов Атона, в то же время заведовавший царской лошадью по имени Эйе, которому посчастливилось жениться на царской кормилице, повествует: «Он удваивает свои ко мне милости золотом и серебром», или еще, обращаясь к царю: «Как благоденствует тот, кто внимает твоему поучению жизни! Он удовлетворен тем, что постоянно видит тебя!» Начальник войск Маи, пользовавшийся подобными же милостями, хвастается ими следующим образом: «Он умножил свои ко мне милости, как песок. Я глава чиновников над всем народом, мой владыка возвысил меня, ибо я следовал его поучениям, и я внимаю постоянно его словам. Мои глаза созерцают твою красоту каждый день, о мой владыка, мудрый, как Атон, удовлетворенный истиной. Как благоденствует тот, кто внимает твоему поучению жизни!» Хотя и была, несомненно, группа людей, действительно сочувствовавших идеальным сторонам учения царя, тем не менее из вышеприведенных слов ясно, что большинство привлекалось «хлебом и рыбами».

Действительно, одна только царская милость была приятна им всем без исключения. Царь приказал своим рабочим высечь в восточных скалах могилу для каждого из фаворитов. Древние погребальные обычаи были не все уничтожены Эхнатоном, и человеку по-прежнему нужно было быть погребенным в «вечном доме», обставленном всем необходимым для умершего в потустороннем мире. Но этот вечный дом уже не был более обезображен ликами чудовищных демонов и гротескных монстров, с которыми надлежало встретиться умершему в грядущей жизни; и магические формулы, дававшие возможность обнаружить и победить темные силы загробного мира, наполнявшие прежде фиванские гробницы, были теперь совершенно изгнаны. В смысле уничтожения низкого и отталкивающего обмана, тяготевшего по милости извращенного воображения бессмысленных жрецов над безответным народом, реформа царя оказалась наиболее плодотворной. Гробница стала памятником умершему; стены молельни стали покрываться новыми естественными картинами из жизни обитателей Ахетатона, преимущественно эпизодами служебной карьеры умершего, и притом предпочтительно, когда он фигурировал перед царем. Благодаря этому город Ахетатон теперь лучше известен нам на основании своих гробниц, нежели своих руин. Во всех гробницах вельможам доставляет удовольствие повторять, будь то на рельефах или в письменах, о близких отношениях между царем и Атоном. Снова и снова изображают они царя и царицу, стоящих вместе под диском Атона, лучи которого, оканчивающиеся руками, спускаются вниз и окружают царя. Богиня Мут, которая со времени седой Тинисской эпохи появлялась в виде коршуна на всех памятниках, охранительно простирая свои крылья над головой фараона, была изгнана. Вельможи молятся за царя богу, говоря, что «он произошел из твоих лучей» или что «ты сотворил его из своих собственных лучей», и всюду в их молитвах рассеяны многочисленные стереотипные формулы религии Атона, заменившие собою литании древней ортодоксальной религии, которые было теперь неудобно употреблять. Таким путем старались вельможи выказать, насколько они были ревностны в принятии и усвоении нового учения царя. В торжественных случаях, вместо прежних условных фраз, содержащих бесчисленные ссылки на традиционных богов, каждый вельможа, желавший пользоваться расположением царя, был, по-видимому, обязан обнаружить свое знакомство с религией Атона и отношением к нему царя путем обильных цитат соответствующего содержания. Даже сирийские вассалы были настолько умны, что делали грамоты приятными для чтения путем упоминания в них о верховенстве нового бога солнца. Источником цитат являлся в действительности, как мы уже говорили не раз, сам царь, и кое-что из учения, откуда они заимствовались и которое столь часто приписывалось ему, сохранилось в вышеупомянутых гробницах.

Для богослужения в храме или для собственных молитв царь составил два гимна в честь Атона, которые были оба вырезаны вельможами на стенах молелен их гробниц. Изо всех документов, сохранившихся от эпохи этого единственного в своем роде переворота, гимны Эхнатона являются наиболее интересными; по ним мы можем составить представление о поучениях, над распространением которых так потрудился молодой мыслитель-фараон. Они неизменно озаглавлены: «Славословие Атону царя Эхнатона и царицы Нефер-нефру-Атон». Самый длинный и совершенный из двух гимнов заслуживает известности в современной литературе. Заголовки отдельных строф присоединены переводчиком, который при переложении гимна на современный язык задавался лишь точной передачей смысла. Сто третий псалом Давида обнаруживает замечательное сходство с нашим гимном как по смыслу, так и по выражениям, вследствие чего интересно сопоставить наиболее отвечающие друг другу параллели из обоих памятников: