Тайны древних религий - Юрий Мизун Страница 80

В конце концов Лао-цзы решил покинуть Китай, уйти из страны варваров через западную границу (в Индию). Некоторые востоковеды усматривают в этом символ, который указывает на связь книги Лао-цзы с западом.

Наиболее достоверные сведения о Лао-цзы содержатся в книге "Исторические записки" крупнейшего китайского историографа Сыма Цяня (145—86 годы до Р.Х.). Там сказано следующее: "Некоторые думают; что Лао-цзы жил до 160 лет от роду, другие — до 200 лет, благодаря своей святой жизни, согласной с Дао". О внешности Лао-цзы Сым Цянь говорит так: "Лао-цзы был высокого роста; цвет лица у него был желтый, красивые брови, длинные уши, широкий лоб, редкие и некрасивые зубы, четырехугольный рот с толстыми и безобразными губами".

Учение Лао-цзы (даосизм) принципиально отличается от учения Конфуция. Да, собственно, они и должны отличаться, поскольку касаются совершенно разных объектов, разных областей жизни. Объектом учения Конфуция является земная юдоль. Для Лао-цзы таким объектом являются сияющие просторы духа. Учение Конфуция направлено на то, чтобы коллективную жизнь людей, общества сделать лучше. Лао-цзы, как и Сократ, своими постоянными парадоксами опрокидывал привычный здравый смысл, расшатывал стереотипы обыденного мышления. Он старался вывести человеческую мысль за пределы привычного здравого смысла и открыть ей космические дали. Поэтому надо не противопоставлять Лао-цзы и Конфуция, а понять, что они дополняют друг друга.

Тем не менее на сопоставлении учения Лао-цзы и Конфуция имеет смысл остановиться. И не только потому, что их сопоставляли все прошедшие тысячи лет (благо, они были современниками), а потому, что это позволит лучше понять суть учения Лао-цзы, даосизма.

В древнекитайской книге "Весны и осени господина Люя" содержится такой рассказ-притча: "Некий житель царства Цзинь потерял свой лук, но не стал его искать, объясняя это так: "Человек из Цзин потерял, человек из Цзин нашел — какая разница?!"

Прослышав об этом, Конфуций сказал: "Надо только опустить слова "из Цзин" — вот тогда будет правильно!" Когда же услышал об этом Лао-цзы, то сказал: "Надо опустить и слово "человек" — тогда будет верно!" "Конфуций всегда остается на уровне человеческого, для него это наивысшая возможная ступень, где даже самое отвлеченное и возвышенное из понятий жень изображается иероглифом с ключевым знаком — человек" (жень означает милосердие). Лао-цзы проникает в проблему глубже, он поднимается до чистой идеи, до уровня сверхчеловеческого, космического. В этом случае практически все относительно, и обретение становится тождественно своей потере. Поэтому Лао-цзы и говорил: "О горе! На тебе покоится счастье. О счастье! Ты стоишь на горе".

О встрече Конфуция и Лао-цзы содержатся сведения в разных древних китайских источниках. Так Гэ Хун (250–330 годы) рассказывает, что после встречи с Лао-цзы Конфуций был пристыжен и растерян, поскольку встретился с мышлением более высокого порядка. (Надо иметь в виду, что Гэ Хун был даосом, сторонником Лао-цзы.)

"Я понял, что мысль его подобна птице, парящей в вышине, — признался Конфуций одному из учеников. — Из красноречия своего я сделал самострел, чтобы поразить ее стрелой, но не достал ту птицу и этим лишь умножил его славу. Мысль его, словно изюбрь, словно олень в чащобе. Красноречие мое послало гончих псов, которые преследовали изюбря и оленя по пятам, но не догнали, а только охромели. Мысль его как рыба в омуте глубоком. Из красноречия своего я сделал леску и крючок, чтоб эту рыбу выудить, но даже не поддел, запутал только леску. Мне не угнаться за Драконом, парящим в заоблачном эфире и странствующим по Великой чистоте. Я понял — Лао-цзы подобен этому дракону! От изумления уста мои раскрылись и не могли сомкнуться, язык вдруг вывалился, дух мой был смущен, не ведал, где пребывает…"

В книге Сыма Цяня "Исторические записки" о встрече Конфуция и Лао-цзы сказано так:

"Когда Конфуций находился в Сиу, то он посетил Лао-цзы, чтобы услышать мнение его относительно обрядов. "Обрати внимание на то, — сказал Лао-цзы Конфуцию, — что люди, которые учили народ, умерли, и кости их давно истлели, но слова их доселе существуют. Когда мудрецу благоприятствуют обстоятельства, он будет разъезжать на колесницах, — когда же нет, он будет ходить, нося на голове тяжесть, держась руками за края ее. Я слышал, что опытный купец скрывает свой товар, как будто ничего не имеет. Точно так же, когда мудрец имеет высокую нравственность, то наружность его это не выражает. Ты брось свою мудрость, вместе со всякого рода страстями; оставь свою любовь к прекрасному, вместе с наклонностью к чувственности, потому что они бесполезны для тебя. Вот что я говорю тебе, и больше ничего не скажу".

Конфуций после встречи с Лао-цзы говорит своему ученику, что он, Конфуций"…в познании пути подобен червяку в жбане с уксусом — не поднял бы учитель крышку, и я не узнал бы о великой целостности Неба и Земли". Эти слова взяты у Чжу-цзы. Он, конечно, сгустил краски. Конфуций не заслуживает такого уничижения. Тем не менее, может быть, и правильно, что на всех картинках встречающихся Конфуция и Лао-цзы изображают одинаково: старший, убеленный сединами Лао-цзы восседает на возвышении, а перед ним стоит более молодой Конфуций. Это не просто возраст, не просто бытовая сценка. Это символ — старший и младший, хозяин и гость. Он должен был отразить иерархию философских ценностей.

Конфуций "работал" непосредственно на общество, а Лао-цзы называл это общество скопищем "священных коров". Государство и милосердие он видит совсем в ином свете.

Основой основ всего, по Лао-цзы, является Дух, Праматерь сущего. Лао-цзы странствует в запредельных сферах. Он всем своим существом устремлен именно в необычное. Лао-цзы рассматривает смерть в неразрывной связи с жизнью. Небытие он ставит выше всяческого бытия. Тогда как Конфуций своим учением старается изменить к лучшему жизнь общества, Лао-цзы вообще чуждался проповеди как таковой. У него было всего три ученика, из которых только один оказался достойным и получил от учителя сверхчувственное знание. Оно состояло в том, что человек был способным видеть и слышать все на свете "без глаз и ушей", "погружался дулом в ничто". В книге "Бог, душа, бессмертие" мы показали, что при этом происходит считывание информации непосредственно с информационного поля Вселенной. Учение Лао-цзы было рассчитано не просто на избранных, но на избранных из избранных, то есть на тех, которые способны воспринять Благодать и обрести прозрение, достичь мудрости вечной, а не мирской.

Лао-цзы видит (старается видеть) предметы в многомерном измерении. Он понимает, что здесь на земле мы наблюдаем только тени, а сами объекты мы не видим. Сократ, кстати, также оперировал понятием теней. Он считал, что человека можно уподобить тому, кто сидит у костра в пещере и имеет возможность наблюдать на стене только тени проходящих людей. Это низведение трехмерного пространства к двухмерному. Одно измерение теряется. Все проектируется на одну двухмерную плоскость. Подобно этому Лао-цзы упрекает Конфуция, который пытается судить о башмаке, когда перед глазами его только след от башмака.

Учение Лао-цзы (даосизм) является глубоко философским. Оно касается сути мировоззрения, устройства Мира, места человека в этом Мире. Философ воспринимал окружающий его мир единым, неделимым, управляемым незыблемыми законами. Он был убежден в том, что в великом и едином Космосе все взаимосвязано и взаимоподобно. Сходным образом устроены Вселенная, государство, человеческое тело. Суть всего одна и та же, поскольку законы Космоса непреложны в любой его точке. Поэтому не имеет значения ни время, ни определенное место в пространстве. Поэтому мудрый человек, познавший хотя бы частично эти законы, должен поступать одинаково в любом месте и в любое время. Поэтому-то и не стареет учение мудреца Лао-цзы и воспринимается не просто как современное, но как передовое. Судите сами. Две с половиной тысячи лет тому назад Лао-цзы понимал, что скопление людей в городах является губительным для человечества. Он считал, что гигантские людские конгломераты (города) надо поделить на мельчайшие составляющие. В местах жизни людей не должны использоваться никакие технические ухищрения. Только в таких условиях, на чистой, девственной природе человек может быть счастлив. Жизнь его будет протекать в гармонии с природой. Тогда пища человека станет снова сладкой, а жизнь — умиротворенной, одежда его станет по-настоящему прекрасной. Нравы и обычаи людей очистятся от взаимной злобы и ожесточения. Они станут радостными и светлыми, как в древности. В таких поселениях оружие будет существовать только для того, чтобы устранить соблазн его применения. Мы не будем говорить о том, насколько это реально для современного общества. Ответ очевиден. К сожалению, человечество если и перейдет к новой цивилизации, законы которой соответствовали бы законам природы, то только через глобальные потрясения и катастрофы. Отдельные из них уже стоят у нашего порога. Это разрушение озонного слоя и СПИД.