Солдат до последнего дня. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933-1947 - Альбрехт Кессельринг Страница 80

Я с особым напряжением следил за боями с танками противника к западу от озера Тразимена. Наши дивизии в том районе держались дольше, чем я имел право ожидать. Весь левый фланг 10-й армии не требовал к себе внимания. Однако действия 14-й армии даже после того, как генерал Лемельсен сменил фон Макенсена на посту командующего, требовали особого контроля. Теперь уже нельзя было сказать, что 10-я армия располагает лучшими дивизиями или что благоприятная местность облегчает ее действия; группировки противника, противостоящие обеим армиям, были одинаково сильны. Но я замечал, что мои директивы выполняются 10-й армией более энергично и с меньшими колебаниями. Интересно, что, когда дивизии люфтваффе оказались практически не у дел, у Геринга не хватило храбрости использовать военнослужащих наземных авиационных служб в качестве пополнения для сухопутных частей. Удивительно, как Гитлер примирился с таким непрофессионализмом – ведь он-то знал, как следовало поступить в этой ситуации.

Используя гибкую тактику, мы сумели создать линию фронта, которая постепенно приобретала все большую жесткость. Передо мной стояла задача организовать длительное сопротивление на узких и наиболее удачно расположенных участках фронта, в то время как с растянутых и менее благоприятных участков войска следовало отводить, но не слишком быстро, чтобы не сорвать весь план, смысл которого состоял в задержке продвижения противника. Мои усилия, направленные на то, чтобы отвести войска к Апеннинам, не давая противнику возможности сделать рывок вперед, не всегда совпадали с желаниями и стремлениями моих генералов.

В течение всей битвы за Италию сухопутные войска получали прекрасную поддержку от зенитчиков. С другой стороны, в ходе описываемой мною фазы боевых действий наши войска были практически лишены поддержки авиации и у нас даже не было возможности должным образом осуществлять воздушную разведку.

Между тем серьезным фактором неизвестности была угроза, постоянно нависавшая над нашим левым флангом. После начала вторжения противника в Нормандию (6 июня 1944 года) альянс уже не располагал десантным флотом достаточного тоннажа для того, чтобы предпринять крупномасштабную операцию вторжения в Италию, и было ясно, что такое положение будет сохраняться в течение еще какого-то периода времени; с другой стороны, существовала возможность десантных операций тактического характера. Признаки соответствующих приготовлений на острове Эльба, который противник захватил 17 июня, свидетельствовали о том, что эта угроза снова становится весьма актуальной. В противном случае чего ради войскам альянса было занимать остров? Однако, когда уникальная возможность провести операцию подобного рода была противником упущена, я смог на какое-то время перестать беспокоиться по этому поводу. Так или иначе, в случае необходимости наши отдохнувшие дивизии были готовы вступить в бой на участке побережья, где войска альянса могли попытаться осуществить десантную операцию.

Наименее вероятной можно было считать тактическую десантную операцию противника на Адриатическом побережье. Никаких явных признаков того, что такая операция готовится, не было. Я также исключил из моих расчетов проведение альянсом воздушно-десантных операций, поскольку было очевидно, что все силы и средства, необходимые для этого, нужны противнику в Нормандии. Верховное командование вермахта издало особые приказы, касающиеся обороны Леггорна и Анконы, однако я руководствовался ими лишь настолько, насколько необходимость обороны упомянутых портов вписывалась в мои общие планы. В нужный момент наши войска были выведены из них. Исходящие от Верховного командования особые приказы подобного рода, которые в значительной мере были продиктованы паническими настроениями, лишь наносили ущерб авторитету нашего военного руководства.

Сосредоточение частей французского Экспедиционного корпуса и британской 8-й армии в глубоко эшелонированные боевые порядки по обе стороны от озера Тразимена и упорные бои в этом районе с середины июня до начала июля ясно свидетельствовали о том, что войска альянса все еще пытаются пробиться к Флоренции. Нас нисколько не ввели в заблуждение завязанные противником бои на флангах, приведшие к жестоким стычкам вокруг Анконы, равно как и атака американского 4-го корпуса в районе южнее Чечины, а также направленная на саму Чечину. Я не считал, что целью противника будет ведение изнурительных боев на нашей линии обороны в Апеннинах; я скорее ожидал мощного рывка через Апеннины за Флоренцией или, если бы горы оказались слишком трудным препятствием для войск альянса, попытки обойти наши защитные порядки в Апеннинах с фланга в самом уязвимом месте нашей обороны, которым являлось побережье Адриатики.

Во время этой фазы боевых действий я еще раз проверил, как идут строительные работы на «Зеленой линии» в Апеннинах, и нашел, что оборонительные позиции уже лучше организованы и достаточно хорошо укреплены.

Мои общие впечатления от состояния нашей линии обороны в Апеннинах на этот раз заставили меня сделать вывод, что противник вряд ли сможет немедленно продолжить методично развивать свое наступление; его войска были серьезно измотаны и понесли значительные потери, и, если бы командование альянса решило двигаться дальше, у него было бы не много шансов на успех.

В связи с этим я отдал войскам приказ продолжать сдерживать продвижение противника в местности, непосредственно примыкающей к Апеннинам, еще какое-то время удерживать Арно и обойти Флоренцию, которую я хотел сохранить в целости; я также надеялся более рационально использовать силы и средства моих дивизий, перегруппировав их, снабдив их новым снаряжением и пополнив их состав свежими подразделениями. При этом моей целью было развернуть на «Зеленой линии» гарнизон, способный отразить неожиданную атаку противника.

Бои в районе озера Тразимена, проходившие с середины июня до середины июля, позволили мне осуществить мой тактический замысел. Однако к востоку от дороги, соединявшей Сиену и Флоренцию, лучшие германские моторизованные дивизии оказались растянутыми, словно нитка жемчуга, хотя в спорадических столкновениях с противником им все же удалось постепенно затормозить наступление американского 6-го корпуса. Сковав эти весьма ценные германские силы на не представлявшем большого интереса фланге, американский 4-й корпус внес значительный вклад в успех мощного броска войск альянса от Сиены до Флоренции.

20 ИЮЛЯ И ИТАЛЬЯНСКИЙ ТЕАТР ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ

Вечером 20 июля Геринг позвонил мне в мой штаб. До этого момента мне ничего не было известно о заговоре. В 1942 году Герделер попытался вступить со мной в контакт, но безуспешно – тогда до меня невозможно было добраться. Никаких волнений и беспорядков в частях – ни на передовой, ни в тылу – не было. За исключением нескольких офицеров, которых впоследствии мне пришлось защищать, известие о заговоре было полной неожиданностью и для сухопутных войск, и для военно-морских сил, и для люфтваффе, и для войск СС. Я был от всей души рад тому, что дело обстояло именно так.

В Италии мне никогда не приходилось слышать, чтобы в каком-либо из штабов или в какой-либо из частей обсуждались вопросы политики. Слишком много сил отнимала у людей война, солдаты слишком хорошо осознавали обязательства, которые накладывала на них военная присяга, слишком ясно ощущалось влияние личности Гитлера. К тому же о его преступных действиях было известно слишком мало для того, чтобы против него мог возникнуть заговор. Однако я считаю исторически важным поразмыслить над тем, что случилось бы в Италии, если бы заговорщики одержали победу. Если для большей ясности использовать обобщение, то можно сказать, что под моим началом находились «республиканская» армия, «империалистические» военно-морские и «национал-социалистические» военно-воздушные силы. Взятые в кавычки прилагательные достаточно ясно отображают явное отсутствие единства в позициях видов вооруженных сил. В свете всего этого, а также с учетом фанатичной преданности многих Гитлеру объявление о гибели фюрера и призыв заговорщиков к армии, ВМС и ВВС поддержать их спровоцировали бы острейший антагонизм, мятеж против отступников и предателей, обосновавшихся в верхах, и, по всей вероятности, кровавые столкновения. Даже при том, что, несмотря на военную присягу, в армии в 1939 году существовала определенная питательная среда для антигитлеризма, в 1944 году ситуация определенно была иной. По мере того как в армию, ВВС и ВМС приходило все больше горячих сторонников Гитлера из молодежного национал-социалистического движения, атмосфера во всех частях и подразделениях менялась. Поскольку эти молодые люди составляли большинство в каждом подразделении, выражений недовольства действиями Верховного командования было немного. Эти люди были совершенно искренне преданы Гитлеру; они дали фюреру клятву и были готовы отдать за него жизнь. Хотя заговорщикам удалось увлечь идеей смещения Гитлера некоторых генералов и небольшое число представителей интеллигенции, дальновидных или просто недовольных, переворот требовал более серьезной психологической подготовки. К тому же лидеры заговорщиков были отнюдь не уверены в том, что альянс проявит по отношению к ним сочувствие. Напоминанием об этом может служить Касабланка!