Фея незабудок - Стася Холод Страница 8

– Мистер Ингрэм, не надо бы вам тут стоять.

– А тебе какое дело? – буркнул Доминик.

– Как хотите, конечно, но Люси должна будет все рассказать директору. Я сам слышал, – он велел ей за вами следить.

Доминик счел возможным сменить гнев на милость.

– Ладно, дуй на кухню, – сказал он снисходительно, – молодец, что предупредил.

Хотя, какой толк от его заботы, ведь Доминик все равно будет сюда приходить. Это неизбежно, как наступление весны, и встреча с Фионой, и та драка.

Доминик по мере выздоровления становился все беспокойней и непоседливей, от нечего делать принялся за озорство, полез шарить, разбил банку с ромашковой настойкой, и мистер Пэлтроу понял, что его пора выписывать.

* * *

Когда Эдвард Стилпул был молод, он делил со своим приятелем Артуром Дэни маленькую комнатку в Галчатнике. Жили они весело: варили на спиртовке грог, бегали в мюзик-холл, выгораживали друг друга в глазах начальства. Хорошее было время, но оно прошло безвозвратно. Гордость не позволила ему взять в жены простолюдинку, пусть даже вырядившуюся в шелка и вообразившую себя леди, и его домом навсегда остался Галчатник. Когда мистер Стилпул пошел на повышение, он перебрался в неуютную, но довольно про сторную директорскую квартиру, и на него обрушилось несметное количество новых хлопот и обязанностей. Он даже не представлял, с какими трудностями приходилось справляться его предшественнику. Впечатление было такое, будто попечительский совет играет с ним в игру «Накорми сотню ртов семью хлебами». Вот и сейчас директор сидел у себя в кабинете один на один со счетами и выбирал между текущей крышей, проваливающимся полом и простынями, от ветхости расползающимися в руках прачки. Попробуй, реши, какая из этих расходных статей – первоочередная. Потом мысли мистера Стилпула непроизвольно переключились на вопросы воспитания, рядом с которыми меркнет даже крыша, хоть она совсем рухни. Как дальше быть с Ингрэмом? Судя по всему, в Галчатнике его кипучей натуре стало тесно, ему захотелось общения и внимания. После раздумий и сомнений директор решил-таки приобрести для Доминика абонемент на посещение танцевальных классов месье Ларжельера. Если уж Ингрэму так необходимо красоваться перед публикой, пусть, по крайней мере, делает это с пользой для себя, не нанося ущерба репутации приют а. Но и тут тоже нужны были денежные средства. Директор долго приноравливался, откуда бы их выкроить, наконец, махнул рукой и оплатил уроки из своего жалования. Воскресным вечером Доминик вернулся в дортуар, осунувшийся и как будто повзрослевший, и Стюарт радостно бросился к нему навстречу.

– Ты насовсем? – спросил Джозеф Бэнкрофт.

– Надеюсь, что да. Как вы тут без меня?

Товарищи ничего не успели рассказать, поскольку Доминика вызвали к директору.

– Да что же это такое? – взвился Стюарт. – Что этому извергу опять от тебя надо? Воля твоя, но я иду с тобой!

– Нет, – твердо сказал Доминик, – оставайся здесь, а то поссоримся.

– Зачем он опять понадобился Тихому Омуту? – недоумевал взволнованный Стюарт.

– Ясно, зачем, – ухмыльнулся Энди Мидлс, – добавить хочет.

– Негодяй, злодей! – возмущался Стюарт, не понимая, что Энди нарочно его подначивает.

– А может, заранее всыплет, авансом, за будущие проделки. Ничего, твоему Ингрэму это только на пользу пойдет.

– А ты и рад, слизняк паршивый!

– А вот за это ты ответишь, – едва не захлебнулся ядом Мидлс.

– Плевал я на тебя, – проникновенно сказал Стюарт и повернулся к Энди спиной.

…Доминик вошел в директорскую приемную.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил мистер Стилпул.

– Спасибо, сэр, неплохо.

– А у меня для тебя отличная новость. Отныне ты будешь посещать по воскресеньям танцевальные классы месье Ларжельера. Ты научишься красиво двигаться, держать себя, это очень пригодится тебе в жизни.

– Спасибо вам, мистер Стилпул, вы очень добры.

Доминик страстно мечтал об уроках верховой езды, но занятия в манеже стоили очень дорого. Еще он хотел научиться фехтовать, директор же считал это умение бестолковым и даже вредным, хотя на самом деле нет ничего на свете бестолковее танцев, это понимали все мальчишки в приюте, включая отпетых двоечников, не понимал только мистер Стилпул.

– У тебя будет возможность познакомиться с детьми нашего круга, точнее, почти нашего, но я надеюсь, что воспитание и природный вкус помогут тебе нащупать «свое» общество и не попасть под влияние тех, кто тебя не достоин.

Несмотря на расхождения во взглядах и многочисленные обиды, Доминик любил и уважал мистера Стилпула, тем тягостней ему было слышать от него подобную чепуху, и вообще, он не хотел ходить в эти дурацкие классы, где будет дополна домашних деточек. Он совсем уже было пал духом, как вдруг его осенила блестящая мысль: теперь он сможет каждое воскресенье покидать приют на законных основаниях, а возвращаться вовремя совсем не обязательно, и это – его шанс видеться с Фионой! Вопреки невеселым прогнозам, Доминик влетел в дортуар, как на крыльях, и принялся что-то увлеченно рассказывать Стюарту. Вскоре к директору в кабинет пожаловал Энди, его никто туда не вызывал, сам явился – не запылился.

– Чего тебе, Мидлс? – не поднимая головы от бумаг, спросил мистер Стилпул.

– Мне неприятно вам сообщать, сэр, – вкрадчиво начал Энди.

– Говори быстрее, у меня много работы.

– Одним словом, Стюарт Вэйли называет вас злодеем и… – Энди замешкался на секунду, – извергом.

Тонкие губы мистера Стилпула скривились в ироничной усмешке.

– А ты в этом сомневаешься?

Энди сделалось не по себе.

– Нет, – проговорил он испуганно, – и тут же поправился, – то есть, да…

– Вот видишь, ты еще сам не определился, а коли так, – ступай в дортуар, соберись с мыслями и не мешай мне работать.

III

Доминик ждал воскресенья, ка к пудинга из духовки. «А что если за плохую учебу на танцы не пустят?» – подумалось ему, и он взялся за книги. Мистер Дэни, боясь спугнуть стих усердия, делал вид, что ничего не происходит. От занятий Доминик отвлекался только на общение с Фионой. Он всячески старался ее порадовать, смешил приплюснутым к стеклу но сом, писал пальцем шутливые приветствия, она же смущенно скашивала глаза в прозрачно-бездонную лужу и загадочно улыбалась. А в воскресенье после обеда Люси принесла ему чистую, накрахмаленную рубашку. Доминик страсть как любил новые вещи, только ради этого уже можно было стерпеть скуку танцевального класса. Выйдя на улицу, он поманил к себе Брук, сунул ей в чумазую ладонь свернутую вчетверо записку, в которой были указаны адрес и время, а на словах велел передать вопрос, придет ли Фиона. Он замешкался на крыльце, якобы принюхиваясь к погоде, и, получив утвердительный ответ, бодрым шагом направился к месье Ларжельеру. Светило предзакатное мартовское солнце, журчали ручьи, весна потихоньку вступала в свои права. Странно, но она приходила даже на Гриттис-стрит. Хорошо, что никто не догадался присвоить весну себе и брать за нее деньги, а то бы обитателям Галчатника не видать ее, как своих ушей.