Мария Башкирцева. Дневник - Мария Башкирцева Страница 79

Это раздражает больше всего, за исключением, впрочем, дурного обеда.

В 9 часов мы уехали с госпожой и господином де М. По дороге я ежесекундно только и слышала что разного рода наставления и опасения. То они боялись, что мы опоздаем или что места будут плохие, то являлись у них различные опасения насчет нашего кучера, насчет погоды, насчет давки и т. д. Все это страшно сердило меня. Только французы умеют раздражать такими пустяками.

Наконец мы приехали. Места наши оказались до того малоаристократическими, и со всех сторон нас так сдавили, что я не стерпела и ушла оттуда.

Мы вышли на лужайку. Но много времени прошло прежде, чем нам удалось отыскать нашего лакея и карету.

Жену маршала Мак-Магона приветствовали, как королеву… Впрочем, нет, пред ней довольно торопливо снимали шляпы, а она кланялась направо и налево. Это не произвело на меня никакого впечатления, между тем как лица тех, что приветствовали принцессу Маргариту, австрийскую императрицу и нашу великую княгиню, показались мне исполненными почтительного восторга.

Однако порядочное животное этот господин де Ф. Меня так и подмывает написать ему:

«Милостивый Государь!

Кажется, гораздо легче было просто выразить свое сожаление, а не посылать билеты на такие места».

Впрочем, мы с ним увидимся завтра. Я предпочитаю лучше сказать ему, упомянув о смотре: «Я не была там. С моими билетами пришлось бы сидеть на стульях, поэтому я отдала их своей портнихе».

3 июля

Мы осматривали замок Ворта ^[10] в Сюрене. Мне было страшно досадно, что о портном говорили, как о каком-нибудь короле. Но замок или, вернее, вилла действительно настоящее чудо.

Начиная с ложи привратника и кончая голубятней – там все прекрасно, на всем видна печать самых тщательных усилий и забот.

Здесь много павильонов, оранжерей, садов.

Кажется, ни одно жилище в мире не может сравниться с этим замком. Одних только наружных украшений столько и в таких разнообразных сочетаниях, что за ними исчезает самый дом, даже самые стены.

Это какое-то безумное изобилие деталей, старинного стиля и всякого рода редкостей. Строители умудрились рассыпать фарфор даже на превосходно устроенных среди зелени и цветов газонах. Сюда привнесено все, что только можно было привнести законченного, исключительного и красивого в вортовских корсажах и мантильях. Все, что можно было подобрать изысканного в мире красок, вышивок и кружев, чтобы создать шедевр туалета, – все в изобилии применено и здесь, но с удивительной тонкостью и вкусом.

Кажется положительно невозможным, чтобы человек в полном рассудке мог думать о сочетании этого миллиона безделушек. Каждая из них в отдельности представляет художественную вещицу или драгоценную игрушку.

Можно не приходить в восторг от этого удивительного жанра, но необходимо отдать ему справедливость: в своем роде это величественно. Видно, что человек любит все эти украшения, как артист. Тысячи мелочей говорят о возвышенном вкусе, даже о культе великих людей и великих дел.

Мало того. Во всем этом можно уловить даже некоторую претензию и на собственное величие. Это простительно и, собственно говоря, вполне естественно. Каждый велик в своем роде. Быть может, даже гораздо труднее возвыситься в таком искусстве, которое охотно считают ремеслом, чем в таком, которое само по себе высоко и серьезно. В этом, быть может, даже больше заслуги. Впрочем, если бы захотеть пойти дальше и серьезно разобрать, какое отношение имеют к самым важным интересам и событиям мира женские наряды, заполняющие полжизни женщины, то нашлось бы много удивительного и неожиданного. Но я не хочу заходить слишком далеко. К тому же такой анализ, если уж браться за него, должен сделать какой-нибудь признанный авторитет, иначе анализ встретит только насмешки.

Максимильен Люс. Утро, интерьер. 1890

Чертовские французы! Как только очутишься среди них, не можешь удержаться, чтобы не относиться с пренебрежением ко всякому благородству происхождения, ко всяким богатствам, состоянию и заслугам не французского происхождения. Кажется, вне этого горнила нет ничего живого, ничего мыслящего, ничего знаменитого! Кажется… да это так и есть в действительности, Париж – колокол, возвещающий миру обо всем, что оказалось достаточно сильным, чтобы привести его в движение…

4 июля

Как-то, болтая об А., об Л., о браке, я сказала, что выйду замуж только за человека, имеющего 500 000 франков дохода.

Рассказывают о несчастном браке маркиза Прео и предлагают мне выйти за него замуж: ему 65 лет, и он имеет по меньше мере 600 000 франков дохода.

Я ответила, что заранее согласна на это, что устрою ему отличный салон и буду умницей. И я это сделаю.

Нет, в самом деле это было бы по мне: древний аристократический род, великолепный замок, чудесный отель, конюшня, драгоценности…

Вот было бы отлично, если бы небо послало мне когда-нибудь подобную награду!

Этот уже не чета А.! Я отреклась бы тогда от всех этих банальных слов!..

5 июля

Доктор Фовель привел меня в восторг, сказав, что все идет как нельзя лучше. Он сказал мне еще многое относительно моего голоса, и его слова заставили меня воспрянуть духом.

7 июля

Обыкновенно мне нужна неделя, чтобы приготовить свои туалеты к отъезду. Теперь я занимаюсь этим уже с 16-го, и до сих пор у меня еще ничего нет. Ворт и Лаффьер задерживают все мои корсажи. Каждый раз их нужно переделывать, и каждый раз дело идет все хуже и хуже.

Я продолжаю размышлять о письме Фостера. Эти размышления внушили мне идеи и проекты, которыми я помаленьку займусь. Вы узнаете о них, как только они примут какую-нибудь определенную, реальную форму.

Я очень редко буду показываться в парижском обществе. Посмотрим, что даст эта зима.

Я отдыхаю душой, думая о своем искусстве, о своем последнем высшем убежище. Мне очень улыбается перспектива провести сезон в Лондоне в кругу Фостеров, друзей Аничковых по посольству, и леди Пэджет, старшей сестры Берты.

А потом… всегда это «потом»… потом путешествие в Испанию, в эту оригинальную, отрезанную от всего остального мира страну…

Кажется, я имею право сказать, что – впрочем, с очень недавнего времени – я сделалась более благоразумна, вижу вещи в более натуральном свете и пришла в себя от множества иллюзий и множества горестей. Истинная мудрость приобретается только собственным опытом.

9 июля