Ода политической глупости. От Трои до Вьетнама - Барбара Такман Страница 79

Американское правительство было осведомлено о таком состоянии дел. Представитель Американской технической и экономической миссии во Вьетнаме Роберт Блум докладывал о том, что правительство Бао Дая «не является многообещающим в смысле развития конкуренции или завоевания доверия со стороны местного населения» и что подобная ситуация «говорит об отсутствии сколько-нибудь серьезных перспектив улучшения». А это в обстоятельствах, когда никакой решительной военной победы французы, по всей вероятности, одержать не могли, приводило к мрачному заключению: «перспектива выполнения поставленных перед американцами задач весьма далека». В 1952 году, после полутора лет неудовлетворенности и разочарований, Блум вернулся на родину.

Вашингтонские ведомства неустанно убеждали друг друга в том, что «развитие подлинного национализма» в Индокитае необходимо для его же защиты, и неоднократно пытались оказать давление на Францию и на апатичного Бао Дая с целью заставить действовать более активно в данном направлении. Но они же продолжали закрывать глаза на выводы, которые напрашивались из имевшихся в их распоряжении сведений. Однако, невзирая на отсутствие поддержки режима Бао Дая населением, угроза надвигавшейся коммунистической экспансии требовала оказать помощь Франции в борьбе против Вьетминя. Сразу же после вторжения в Корею Трумэн объявил о первой отправке во Вьетнам американского личного состава. Получивший название «Группы советников по оказанию военной помощи» (ГСОВП), этот контингент в самом начале корейской кампании состоял всего из 35 человек, но впоследствии увеличился приблизительно до двухсот. Предполагалось, что он будет передавать американский опыт (в котором французы не нуждались и который они постоянно и с негодованием отвергали) и наблюдать за использованием американского оборудования, первая партия которого в июле была доставлена в Сайгон по воздуху. По настоянию французов боевая техника была передана непосредственно самим французам, а не присоединившимся к ним странам. Это вполне откровенно продемонстрировало всем, какой фикцией является независимость.

Вступив, таким образом, на тропу войны, американские политики ощутили необходимость декларировать американские интересы, которые оправдали бы этот шаг. Хлынул поток политических заявлений, в которых государственные деятели рассуждали о жизненно важном значении Юго-Восточной Азии. Ее объявляли регионом, «жизненно важным для будущего всего свободного мира», регионом, стратегическое местоположение и богатые природные ресурсы которого должны оставаться доступными для стран свободного мира и не попасть в распоряжение международного коммунизма. Коммунистические правители Кремля, говорил президент Трумэн в своем радиообращении к американскому народу, вовлечены в «чудовищный заговор с целью искоренить свободу во всем мире». Если они добьются успеха, Соединенные Штаты окажутся в числе «их главных жертв». Он называл такое положение «недвусмысленной опасностью настоящего времени» и поднял «мюнхенский аргумент», призванный стать главным доводом: если бы тогда, чтобы пресечь агрессию диктаторов, страны свободного мира действовали сообща и своевременно, Вторую мировую войну можно было бы предотвратить.

Возможно, это и вправду был хороший урок, но из него сделали неправильные выводы. Агрессивные действия 30-х годов в Маньчжурии, Северном Китае, Эфиопии, Рейнской области, Испании и Судетах были открытыми вооруженными вторжениями, с использованием самолетов, артиллерии и оккупационных войск; намеченная на 1950 год агрессия против Индокитая являлась результатом нагнетания паники специалистами. В своей вполне откровенной оценке Совет национальной безопасности (СНБ) в феврале 1950 года назвал угрозу Индокитаю лишь частью «предполагаемых» планов коммунистов по «захвату Юго-Восточной Азии». Тем не менее группа специалистов Госдепартамента, занимавшаяся расследованием того, как в 1948 году коммунистам удалось проникнуть в Юго-Восточную Азию, не обнаружила никаких следов деятельности Кремля в Индокитае. «Если и существует направляемый Москвой заговор в отношении Юго-Восточной Азии, — утверждали они, — то Индокитай пока не является его частью».

Тем не менее неоспоримой являлась русская угроза, вполне реальная, как и тот факт, что коммунистическая система враждебна американской демократии и американским интересам и что советский коммунизм отличается экспансионизмом, направленным на поглощение соседних стран и прочих уязвимых государств. То, что он вступил в агрессивный союз с коммунистическим Китаем, представлялось вполне естественным, но вскоре оказалось, что это ошибочное преувеличение. Для американских политиков правильный и отвечающий национальным интересам курс, несомненно, состоял в том, чтобы пытаться сдерживать эту недружелюбную систему и мешать ей, где только возможно. Однако вывод, что через Индокитай коммунистическая система угрожала американской безопасности, представлял собой экстраполяцию, которая вела к безрассудным действиям.

Безопасность Америки оказалась под вопросом, когда Китай вступил в Корейскую войну, то есть когда совершилось то, что, по словам президента Трумэна, поставило Соединенные Штаты в ситуацию, при которой «коммунистическая агрессия» стала представлять для них «серьезную опасность». Не вызывает сомнений, что пересечение генералом Макартуром 38-й параллели и вторжение на удерживаемую коммунистами территорию (что спровоцировало вступление китайцев в эту войну), с точки зрения китайцев, представляло для безопасности Китая серьезную опасность. Но в параноидальном угаре войны точка зрения оппонента редко принимается во внимание. С того момента, когда китайцы оказались втянутыми в фактические боевые действия против американцев, в Вашингтоне стало доминировать убеждение, что китайский коммунизм наступает и что вскоре он перейдет южную границу Китая и вторгнется в Индокитай.

Униженная и оскорбленная постоянными обвинениями в «потере» Китая и в том, что речью Ачесона о «периметре безопасности» она только способствовала нападению на Корею (поскольку Корея оказалась за пределами этого периметра), администрация Трумэна решила показать, что активно противостоит коммунистическому заговору. Предпосылкой стало существование угрозы для всех стран Юго-Восточной Азии. В своем специальном послании Конгрессу об оказании странам Юго-Восточной Азии военной и экономической помощи на сумму 930 миллионов долларов президент Трумэн заявил, что советские правители уже низвели Китай до роли сателлита и готовят такую же судьбу Корее, Индокитаю, Бирме и Филиппинам, тем самым угрожая «поглотить человеческие ресурсы и жизненно важные полезные ископаемые Востока и использовать их для осуществления советского плана завоевания мира». Это «лишило бы свободные страны части самого необходимого для них сырья» и превратило бы миллионы миролюбивых жителей Востока в «марионеток Кремля». Впоследствии обычно учтивый Ачесон неоднократно пользовался подобной риторикой. Доказательство существования коммунистического заговора он усмотрел в признании Россией и Китаем правительства Хо Ши Мина, которое должно «избавить нас от каких бы то ни было иллюзий» в отношении национализма Хо Ши Мина и показать «его истинное лицо — смертельного врага национальной независимости Индокитая».

К этому хору добавил свой голос и помощник госсекретаря по делам Дальнего Востока Дин Раск, которому было суждено стать самым решительным, самым убежденным, самым искренним и самым непоколебимым политиком, дольше всех прочих принимавшим политические решения по Вьетнаму. Он решил взглянуть под другим углом на борьбу Вьетнама за независимость, которая была причиной двойственности принимаемых американскими политиками решений. Проблемой является не французский колониализм, убеждал он членов сенатского комитета по иностранным делам, а то, будет ли народ Вьетнама «силой втянут в орбиту нового колониализма Советской коммунистической империи». Вьетминь представляет собой «инструмент Политбюро», а значит, и «часть международной войны».