Кавказская война. В 5 томах. Том 5. Время Паскевича, или Бунт Чечни - Василий Потто Страница 73

В то время, как отношения между Россией и Турцией заметно обострялись и дипломатические переговоры клонились к окончательному разрыву, – на линии, и даже далеко за ее пределами, тревоги стали повторяться чаще. В марте 1828 года, еще до объявления войны, на большом почтовом тракте, верстах в восьми от Павловской станции, сделано было нападение даже на почту. Почтальон с эстафетой, ямщик и тройка почтовых лошадей были уведены в горы, почта разграблена. Из четырех конвойных казаков двое прибыли на место происшествия уже после развязки, а из двух остальных – один был убит, другой ускакал на ближайший пост дать знать о случившемся. Следствие выяснило, что партия состояла из восьми человек, преимущественно беглых кабардинцев, но что между ними находились и кабардинцы наших мирных аулов. Последнее обстоятельство, по крайней мере в глазах современников, являлось прямым последствием тех послаблений, которые допущены были генералом Эмануэлем. При Ермолове кабардинцы, ввиду известной наклонности их давать у себя приют закубанским хищникам, могли жить только на плоскости, под строгим надзором наших войск. Но как только Эмануэль отменил это право и кабардинцы стали селиться в горах, – измена и набеги за Кубань кабардинских князей стали явлениями почти обыденными.

В числе мирных кабардинцев, участвовавших в последнем нападении, был молодой князь Магомет Атажукин, – сын известного Темир-Булата, оказавшего в начале нынешнего столетия большие услуги русскому правительству. По смерти отца молодой Атажукин бежал за Кубань вместе с отошедшими от нас кабардинцами, но скоро, раскаявшись, вернулся на родину, был прощен и даже назначен членом народного кабардинского суда. Беспокойный и тщеславный характер юноши не мог мириться, однако, с такой прозаической деятельностью, – и в результате явились сношения с закубанскими князьями, а затем и участие в разграблении почты. Атажукина арестовали. Некоторое время он даже содержался в тюрьме, но потом, когда ему возвратили свободу за круговой порукой всех кабардинских князей, он снова бежал за Кубань и, предводительствуя уже большими партиями горцев, сделался грозой линии. В тридцатых и сороковых годах печальная, но громкая известность Атажукина достигла своего апогея. Его история и романтическая смерть – впереди.

Вторая тревога случилась уже по тракту на Ставрополь, между Кумой и небольшой речкой Карамыком, невдалеке от деревни Сабли – и тоже до объявления войны. Местность около этой деревни вся изрезана предательскими балками, а между тем для ограждения жителей здесь содержалось только несколько слабых казачьих постов, которые по своей разбросанности и малочисленности никого оградить не могли. Главное зло – воспрещение иметь огнестрельное оружие, все еще ревниво охраняемое местной администрацией, продолжало тяготеть над крестьянином и лишало его самообороны. Ружье и пистолет, без которых даже казачий ребенок не выходил из дома, в крестьянской деревне, стоявшей рядом с казачьей станицей, считались контрабандой. От этого на всем протяжении от Екатеринограда до Георгиевска и далее, почти до самого Ставрополя, редко где можно было увидеть засеянное поле. Официальные отчеты того времени объясняют это малолюдством страны, а причину малолюдства среди природы, сторицей вознаграждавшей труд земледельца, – не объясняют ничем. Впрочем, все понимали, что на этом пути, служившим ареной черкесских набегов, плуг и коса могли существовать только рядом с мечом. Без меча не могло быть ни косы, ни плуга. И как бы в доказательство этого случилось именно то происшествие на речке Карамык, о котором упомянуто выше.

В чудное апрельское утро 1828 года крестьяне деревни Сабли шли на полевую работу, как вдруг среди белого дня точно из земли выросли перед ними десятка два вооруженных всадников. То были черкесы. Перепуганные крестьяне остановились как вкопанные. Во всей толпе их было только одно контрабандное ружье, – и только владелец этой драгоценности один из всех и не потерял присутствия духа. Он выстрелил и положил на месте одного черкеса. Смелый крестьянин был тут же изрублен, ружье его досталось неприятелю, но, благодаря минутному замешательству, произведенному выстрелом, опомнившиеся крестьяне успели разбежаться, и горцы захватили только шесть мальчиков. Откуда взялась эта партия – следствие не выяснило; но молва приписывала и это нападение мирным кабардинцам.

Это было, впрочем, последнее нападение перед другими, более важными и быстро надвигавшимися событиями: двадцать шестого апреля Турция объявила войну России.