Карл Великий. Основатель империи Каролингов - Гарольд Лэмб Страница 72

Кроме того, поскольку сеньоры и епископы несли ответственность за постановку определенного числа людей на военную службу под угрозой сурового наказания, они стремились усилить свою власть над свободными людьми. Клятва верности свободного человека сеньору, сопровождавшаяся получением традиционного бенефиция, теперь ко многому обязывала. В документах стало появляться слово «вассал». Зарождался феодальный вассалитет.

Одновременно менялся характер дворянства. В прежнее время герцоги и графы, управлявшие целыми областями, не могли участвовать в долгих кампаниях и при этом поддерживать порядок дома. (Шарлемань разрешил сеньору в его замке оставлять четырех тяжеловооруженных всадников, а епископу в его усадьбе – двух.) Эрик и Гильом провели большую часть своей жизни с войском. Возник новый тип сеньора – удачливого или просто популярного командира, – который мог собрать и снарядить отряд вооруженных всадников. Шарлемань издал указ, где говорилось, что свободный человек мог перейти на службу от одного господина к другому, но не мог уклониться от военной службы, если на то не было веских причин. Он хотел уничтожить дезертиров и взять под контроль уход в монастыри уклоняющихся от военной службы.

Старый порядок, существовавший при Меровингах, когда несколько офицеров короля командовали вооруженными дружинниками, рушился. Сеньоры вставали во главе преданных им небольших армий, и соответственно усиливались их власть и могущество.

Феодальная система стала зарождаться еще до Шарлеманя, но он ускорил ее развитие, узаконив своими указами. Тем не менее, пока он был жив, слава его имени повергала людей в трепет, и они сознавали, что всем обязаны только ему. Разве Эрдульф, король Нор-тумбрии в Британии, не искал его совета и разве мудрый король – в народе редко называли его императором – не отправил беглеца Эрдульфа на суд папы Льва III?!

Однако король, их верховный повелитель, взял верх над папой римским Львом III. Почти так же яростно, как они прежде обсуждали вопрос об образах святых, теперь церкви разошлись в вопросе о Святом Духе. Вопрос заключался в том, исходит ли Дух Святой только от Бога Отца (положение, признаваемое Восточной церковью) или от Бога Отца и Бога Сына (положение, признаваемое церковью на Западе)? В Ахене Шарлемань созвал церковный совет, чтобы внести ясность в этот вопрос, и там Теодульф прямо отстаивал мнение, что Дух Святой исходит также от Бога Сына, как считают все правоверные христиане. Что послужило причиной непринятия греками столь очевидной истины? Шарлемань пожелал, чтобы точка зрения Запада была ясна всем и каждому и чтобы ее упомянули в публичной молитве – Filioque (и от Бога Сына). Вот так это стало частью их молитв, и преподобный Адальгард передал решение Ахена Риму.

А еще, говорили люди, сам патриарх Иерусалима обратился за помощью к Шарлеманю. Он рассказал, что необузданные бедуины напали и увели в рабство достойных христиан из Святой земли, которым Шарлемань посылал такие богатства, чтобы они строили себе гостиницы и украшали свои алтари. Да, обитатели гор Сион и Масличной были счастливы, получая подарки от самого щедрого и могущественного короля. Узнав о жалобе несчастного патриарха, приславшего ему в свое время ключи от Гроба Господня, Шарлемань разгневался, опечалился и затем отправил послов к Харуну, царю персов, с просьбой защитить из любви к нему христианские конгрегации в Иерусалиме.

Вслед за этим халиф выказал искреннюю любовь к могущественному правителю христиан, и к нему приехал посланник по имени Абдулла вместе с монахом Феликсом и аббатом Георгом с Масличной горы. Перс Абдулла привез удивительные подарки и среди них миниатюрную статуэтку слона из слоновой кости и стеклянную вазу, украшенную глазурью и золотом, а также шатер, достаточно просторный, чтобы вместить Шарлеманя и его паладинов.

Кроме того, тот же Абдулла поклялся от имени своего повелителя: воля императора будет выполнена. Паломников и христиан, обитающих в святых местах от монастыря Святого Саввы в долине Кедрона до храма Гроба Господня, следует защищать от грабежа и поругания. В знак своей клятвы халиф с открытой душой отдал во владение могущественному королю сам Гроб Господень.

Эйнгард свидетельствовал об этом:

– Халиф, узнав о желаниях Шарлеманя, не только идет во всем ему навстречу, но и отдает в его власть ту самую гробницу Спасителя и место Его Воскресения.

Вести о даре Харуна, пришедшие во время эмоционального упадка, вызвали радость и веселье в западных деревушках, где все имевшее отношение к Иерусалиму приобретало значение чего-то сверхъестественного. Эйнгард, по обыкновению, не преминул расписать все это цветистым языком.

Насколько правдиво описание взаимоотношений Харуна и Шарлеманя? Это третья загадка царствования великого короля. В записях багдадского двора не упоминаются ни имя Шарлеманя, ни отправка к нему посольства. Арабским историкам франки были известны – они всех западных европейцев называли «франками», – и они упоминали имя короля. Но в их трудах нигде не встречается запись о слоне Абу-л-Аббасе. Тем не менее Ахен и Багдад вели между собой оживленную торговлю. Только Исаак, этот удивительный посланец богов, мог бы рассказать правду.

Похоже все-таки на то, что жалоба христиан Палестины дошла до Харуна, который был не так терпим, как его тезка Харун ар-Рашид из «Тысячи и одной ночи». Настоящий Харун предоставил защиту встревоженным церквям и паломникам и в качестве жеста вежливости подарил традиционную могилу Иисуса просителю от короля франков.

Харун вполне мог бы подарить неизвестному королю франков узкую подземную часовню, расположенную под храмом Гроба Господня. С другой стороны, нет никаких оснований верить в то, что халиф, исповедующий ислам, хранитель мусульманских святынь, отдал бы во владение незнакомому христианину какую бы то ни было часть Иерусалима, который для мусульман был святыней. И он не предоставил королю франков протектората ни над городом, ни над Палестиной, как это часто утверждают. Он сам предложил позаботиться о защите священников и паломников.

Ничем не стесненный монах из монастыря Святого Галла положил начало легенде, формировавшей образ Шарлеманя как защитника Иерусалима:

«Неутомимый император послал в дар императору персов испанских лошадей и мулов, фризийские мантии белого и красного цвета и необычайно сильных и свирепых собак. Король Персии небрежно оглядел подарки, но при этом поинтересовался у послов, насколько хороши собаки при погоне и поимке… Эти немецкие псы поймали для него персидского льва, и Харун увидел в этом слабое указание на то, как могуществен наш верховный повелитель. «Теперь я знаю, – сказал Харун, – то, что я слышал о моем брате Карле, правда. Как мне отблагодарить его за честь, которую он мне оказал? Дать ему землю, обещанную Аврааму, но она так далеко от него, что он никогда не сможет ее защитить, каким бы благородным королем он ни был. Но я покажу свою благодарность. Я отдам эту землю под его власть, а сам буду править в ней как его наместник».

Чума распространялась по деревням, и Шарлемань вновь отправился в путь. Он появлялся на берегах Мааса и Рейна в сопровождении своей семьи, и хор из Ахена пел о милосердии Божьем. Понимая, что подобные несчастья посылает Господь, Шарлемань полагал, что его задача состоит в том, чтобы избавить от них своих подданных.