Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945 - Фридо фон Зенгер Страница 70

Но этого не случилось. Бой на этом холме длился неделю без какого-либо определенного результата, пока не установилось равновесие сил, и нам, таким образом, удалось сохранить наши позиции в Кассино. Там, как и везде, яростная атака противника захлебнулась благодаря стойкости и отчаянной смелости парашютистов. И ни в коей мере не умалит их заслуг, если я дополню картину одним или двумя своего рода удачными моментами, которые на войне всегда помогают храбрым.

Несмотря на то что сброшенные на город бомбы унесли множество жизней и разрушили массу оборонительных сооружений, они и облегчили задачу оборонявшихся. Атаки пехоты союзников ясно показали, что они заблуждались, думая, что их танки смогут действовать в городе. Бомбы образовали воронки на такой громадной площади, что танки могли двигаться лишь по узким проходам и только после того, как саперы с большим трудом расчистят завалы. Воронки были забиты обломками разрушенных зданий, поэтому проехать по ним было невозможно. Помог нам и проливной дождь, ливший с самого первого вечера и превращавший обломки в непролазную грязь. В результате первая атака противника не получила никакой поддержки танков, которым так и не удалось продвинуться вперед. Немецкая же пехота в Кассино и несколько наших танков хорошо знали свое дело, потому что уже давно были в обороне. Действуя поодиночке, наши танки прятались в укрытиях, потом с очень близкой дистанции били по противнику и немедленно скрывались в новых убежищах. То, что отель «Континенталь» до сих пор находился в наших руках, было заслугой одного-единственного танка, вошедшего в вестибюль гостиницы.

Артиллерии противника не удавалось поставить сплошной заградительный огонь впереди наступающей пехоты, которая продвигалась слишком медленно. Основные силы артиллерии размещались в долине восточнее Кассино, а не севернее, откуда началась атака пехоты. Многие критики из лагеря нашего тогдашнего противника утверждают, что в то время союзники не очень-то страдали от огня немецкой артиллерии. Но это характерно для всех уличных боев и боевых действий в городах. Мы, тем не менее, не сомневались, что наша артиллерия, состоявшая из множества батарей, сосредоточенных в корпусе под единым командованием, внесла значительный вклад в успех обороны.

На мой взгляд, высокоэффективным средством оказалась батарея, обеспечивавшая дымовую завесу, которой командовал подполковник Андрэ. Благодаря ее четко направляемому беглому огню и деморализующему эффекту мы пресекли первоначальные усилия противника по сосредоточению своей пехоты и танков и помогли нашей пехоте во многих, казалось бы, безнадежных ситуациях.

Из источников, предоставленных ныне нашим бывшим противником, стало ясно, что его тактические ошибки облегчили нашу задачу. Это были ошибки, которых мы в других обстоятельствах научились избегать, – благодаря опыту, полученному в Сталинграде. Медленное развитие первой пехотной атаки объяснялось нежеланием вводить в бой резервы именно там, где эта атака нуждалась в поддержке. В первые два дня у противника не было в городе ни одного штаба батальона. Это шло вразрез с нашими принципами. У нас, если того требовала обстановка, батальонный командир обычно находился на передовой и иногда выскакивал из блиндажа с ручной гранатой, как командир боевого дозора. Поэтому от него можно было ожидать точных рапортов об обстановке и принятия самостоятельных решений. В конце концов, в самый разгар сражения силы любого из наших батальонов не превышали сотни человек, причем многие из них стояли у противотанковых орудий и минометов.

Как всегда бывает в ближнем бою, физическое соседство с противником рождало товарищеские отношения между солдатами на передовой, особенно когда неизбежно приходилось эвакуировать раненых. Частенько заключалось локальное перемирие, чтобы обе стороны смогли вынести раненых. Я сам нередко сталкивался с этим во время войны в горах. Иногда парашютисты позволяли раненым беспрепятственно проходить без всяких предварительных соглашений. На тех участках, где не было другого способа, раненых выносили в дневное время под защитой Красного Креста. Обычно парламентеры устанавливали лимит времени на их эвакуацию. Когда в конце сражения противник вынужден был выводить свои силы с выступа, образованного холмом Палача, он оставлял своих раненых на холме, так как иначе его войска не смогли бы прорваться сквозь германские боевые порядки. Однако легкораненые пошли за ними и, поддерживая друг друга, прошли через наши позиции. Командовавший там немецкий офицер дал понять, что он не возражает. Процитируем Фрэда Мейджделани:

«Санитары с обеих сторон имели обыкновение бродить где угодно, в молчаливом согласии, что в их добровольном милосердии заключалось, наверное, самое ироническое свидетельство того безумия, которое сделало это необходимым».

Я присоединяюсь к этим впечатлениям моего юного друга и кланяюсь тем новозеландцам, индийцам и немцам, которые в жутком смертельном сражении спасали других ценой собственной жизни.

19 марта, всего через четыре дня после бомбардировки и начала наступления, генерал Фрейберг вынужден был планировать ввод в бой резервов, которые он собирался использовать для преследования противника после прорыва.

На следующий день Черчилль попросил объяснения у генерала Александера, почему тот наступает на Кассино на участке шириной всего две или три мили, где против немецкой клещеобразной оборонительной системы уже задействовано пять-шесть дивизий, и почему он не предпринял никаких маневров с фланга. Александер изо всех сил старался разъяснить особенности этого сражения премьер-министру.

Однако в тот же день Александер вызвал командующих армиями и генерала Фрейберга, чтобы выяснить, что лучше: продолжить наступление в последующие дни и захватить аббатство или прервать его и постараться удержать важные объекты в интересах последующих операций. Военный совет высказался за то, чтобы остановить наступление. В Кассино союзники все еще удерживали Дворцовый холм и северо-западный сектор города, а также ботанический сад в центре города и железнодорожный вокзал с примыкающим к нему холмом. Выступающий с холма Палача опорный пункт юго-восточнее аббатства (высота 435) был оставлен с большими трудностями.