Тюрки и мир. Сокровенная история - Мурад Аджи Страница 70

Как оно оказалось там? И почему?

Поражает не это, а то, что даже на очаг своих предков европейские тюрки смотрели теперь через замутненные очки христианства. Выходит, что они уже не были «варварами» – людьми Единобожия, вера постепенно оставляла их?

…Церковь уничтожала, убивала «еретиков» доступными ей способами. Виселицей, топором, словом. Например, им позволялось жить среди деревенской идиллии, где память гаснет и кажется, что скоро жизнь изменится к лучшему. Сама. Они брали себе крыльями надежду и страх, но взлететь не могли. Ведь против них стояла не Церковь, не их идейный противник, а государственная машина, которую создал папа римский. Ту машину приводило в движение самое молчаливое в мире войско – монахи, которые брали на себя тяготы идеологической войны. Против этой бессловесной армады «еретики» с их «белой» Церковью были и беспомощны, и бескрылы.

Проповедуя чистую веру, протестующие христиане не шли к Богу дорогой, лежащей через Алтай. Искали обходные пути и не находили, потому что других путей нет. Бог один, и в этом смысл Единобожия. К Нему нельзя ничего добавлять. И убавлять.

Те же альбигойцы во Франции, Италии, Германии открыто ратовали за возврат к «белой вере» в Бога Небесного, они называли христианство «дьявольской силой», отрицали его. В XII веке создали свою Церковь, и что? Государство разрешило им вести уединенную жизнь в сельских общинах, там они проповедовали, там их называли «добрыми людьми». И все. Кроме нравственного примера (что само по себе ценно), ничего иного они обществу дать не могли. И не дали.

В течение XI–XII веков «ересь» получает широкое распространение: в 1010 году катары появляются в Ажане, в 1022 году – в Орлеане, примерно в 1030 году – в Ломбардии. Оттуда «ересь» переходит в Германию; в 1126 году она встречается в Трирском округе, в 1146 году – в Кельне. Но основной ее «территорией» был юг Франции – Лангедок. В конце XII века главным оплотом катаров в Южной Франции становится Альби, отсюда еще одно их название – «альбигойцы».

Поразительно, и здесь алтайские традиции гирями висели на ногах «еретиков». На Алтае же не боролись за веру, там с Богом рождались и умирали. Авторитет духовенства был незыблем, утверждался личным примером. Но такой «безмятежный» стиль жизни не годился Европе, где религия стала политическим средством, а Церковь ее инструментом.

Когда нет нравственного совершенства у священнослужителей, искать правду среди них нельзя, любой, самый громкий, протест превратится в молчание. Даже массовых самосожжений, к которым прибегали «еретики», было мало, чтобы их заметил папа и изменился… Счастье победы приходит к человеку, когда дела прославляют его имя. А дел-то и не было! Их не дозволяли «еретикам». Они жили как бы сами в себе. Дальше сельских общин «ересь» не двигалась.

Папа, сделав ставку на «тюркскую карту», руководил западным миром. Друзей у папы всегда было больше, чем противников. Церковь, владея душами народов, оставляла оппонентам ровно столько свободы, сколько считала нужным. До поры (то есть до XIII века, еще до прихода в Европу Батыя) терпеливо смотрела и на «еретиков», давая им самим иссохнуть.

Папа же непрерывно работал. Даже утопая в роскоши своих дворцов, работал.

Понимая, идеями простой люд не завоюешь, он «христианизировал» тюркские праздники, чтобы подчинить себе и шумные народные гулянья. Например, праздник день Богоявленья (Корачун) – 25 декабря, объявил Рождеством Христа. Объявил не сразу, а через века после «рождения» младенца. Прежде тот день отмечали 6 января, что до сих пор хранят календари восточных Церквей, там по-прежнему день рождения Христа приходится на 6-е число.

«Корачун» (от тюркского кора-) означает «пусть убывает»; восклицание относилось к тьме и сопровождало праздник, с которого начинался солнцеворот. Или день Богоявления. Тогда исполнялись самые сокровенные желания. Отсюда и другой обычай, сопровождавший праздник, – коляды. Слово (кол-ад) переводится как «вымаливай предзнаменование» или приземлено (кол-ата) «вымаливай подарки». Это был целый ритуал, который сопровождался наряженной елкой, хороводами, подарками, обильной едой…

Трулльский церковный собор 691 года (своим 62-м правилом) запретил христианам связывать 25 декабря с Богом Отцом и повелел принять «участие» в нем сына. С тех пор началось вытеснение и забвение древнего праздника, который отмечали на Алтае с незапамятных времен.

Увы, «еретики» отдавали один козырь за другим. Каждый их проигрыш усиливал католичество. Будто нарочно.

…В V и даже в Х веке едва ли не все католики знали тюркский язык, на нем же в христианской Церкви читали молитвы. Это был родной язык для многих в Центральной и Западной Европе, но его называли «народная латынь» или вульгата. То была смесь тюркских и нетюркских слов.

Как и в Византии, где приход тюрков дал «греко-варварский» язык, в Римской империи появилась вульгата, или «народная латынь». Название от тюркского булга- (перемешивать) – яркий пример изменений в жизни средневековой Италии. Язык отразил суть наречия, на котором стала говорить Италия, бывшая Римская империя. Отсюда и второй перевод названия – «народная». Вот почему в народной латыни были «резко нарушены нормы классической грамматики», как отмечают сегодняшние филологи.

В свете этого становится понятным, почему на вульгате написано много документов средневековой Италии. Например, в аббатстве Монте-Кассино, где в начале VI века Бенедикт Нурсийский основал свой монастырь по тюркскому образцу. Там в VIII веке был центр «латино-варварского просвещения». И разумеется, как это бывало в истории тюрков, они сами выработали новый, искусственный, язык, которым пользовались «для записи своих хроник и для богослужения». Хотя их родной язык, по свидетельству Павла Диакона, в начале IX века «был живым языком».

«Народная латынь» продолжала ряд, который складывался от санскрита в Индии, от пехлеви в Иране, наконец, от «греко-варварского» языка в Византии.

Тогда, в Средние века, слово «латынь» передавало один-единственный смысл – речь, язык католиков. Это и вводит сейчас в заблуждение. Классическая, или «римская» латынь совсем иная, там, наоборот, в основе лежит язык аборигенов провинции Лацио, к которому добавлены тюркские слова… Здесь своя долгая история, в которой «еретики» тоже уступили позиции.

На юге Франции тюркский язык назвали «народной латынью» или языком Прованса, он был широко в ходу. Но называть его алтайским неправильно, то был уже европейский диалект тюркского языка, вернее, один из диалектов. Интересны в этой связи наблюдения знаменитого Мишеля Монтеня, потомственного гасконца.

Он жил в XVI веке, родной язык изучал в деревне, куда его, ребенка, отправил отец. Монтень прославился философскими работами, в которых воспел человека и величие исторического факта. Его книгу «Опыты» Церковь приняла в штыки. И было за что. Вот цитата (речь идет о «народной латыни»): «Латинский язык для меня родной; я понимаю его лучше, чем французский, но вот уже сорок лет совершенно не пользуюсь им как языком разговорным и совсем не пишу на нем; и все же при сильных и внезапных душевных движениях, которые мне довелось пережить раза два-три за мою жизнь, особенно в тот раз, когда я увидел, что мой отец, перед тем совершенно здоровый, валится на меня, теряя сознание, первые вырвавшиеся из глубин памяти и произнесенные мною слова были латинскими. Природа сама собой пробивается наружу и выражает себя, вопреки долгой привычке». Фраза очень глубокомысленна.