Тюрки и мир. Сокровенная история - Мурад Аджи Страница 69

Те люди не воспринимали христианство из-за его не «всецело духовного вида». Но и не отвергали его! Их протест вспыхнул в V веке, когда иерусалимский пресвитер, грек Исихий назвал Бога Небесного «Богоотцом». То была вопиющая вольность, не имевшая аналогов.

Вроде бы не важное на первый взгляд уточнение, и отцы Церкви внесли в канон (точнее, в богослужебные песнопения) новые слова: «Богоотец убо Давид». Потому что, по легенде, мол, от царя Давида, «от его племени по плоти происходил Иисус Христос». Слова о Богоотце требовалось произносить всем христианам после каждой литургии. Трижды в день… Удачнее способа унизить веру тюрков, пожалуй, не было: в их понимании Вечное Синее Небо, пославшее Спасителя, и земной царь Давид просто не сопоставимы. Как гора и пылинка.

Католики дружно протестовали, не принимали начинания, которыми наполняли христианство. Но в пылу противоборства они отказывались от старых традиций, которые взяла Церковь. Вот почему богомилы не признавали спасительной силы ни за иконами, ни за крестом, ни за крещением водой. Они отрицали церковные таинства, а заодно и саму господствующую Церковь… То была протока, которая отделилась от реки вероучения и потекла в небытие, увлекая в своих водах тысячи людей.

Самостоятельной рекой она не стала, хотя богомилы молились на природе, как древние тюрки, избегали храмов, называя их «дворцами сатаны», говорили слова, в которых отражалось сияние алтайских вершин. Но… в их словах не было прежнего духа, Бога Небесного заслонял Христос. Слишком многое забылось, слишком важные уступки новой жизни сделали они. Поэтому даже правильные слова у богомилов не имели силы и оставались словами. Как и их поведение в обществе, которое они поделили на своих и чужих – посвященных и непосвященных.

Маскарад, где вместо масок мелькали слова, хотя вера их была искренней и чистой. И это отрицать невозможно, они действительно искали правду. Искали, как могли. С завязанными глазами и заткнутыми ушами.

Потеснить христианство богомильской Церкви, конечно, не удалось, ей не хватало знаний, мудрости, времени. На пустом месте новую религию создать нельзя, нужны века и поколения философов. Разумеется, этот вывод относится ко всем христианам, которые в IV веке обрели новое вероучение, философскую систему… А так – вдруг! – не бывает.

На Западе за чистоту веры в Бога выступали предки французов, итальянцев, немцев, испанцев, швейцарцев, их тогда называли «хазарами» (Gazari), «булгарами» (Bulgari), но они тоже были словами-масками на маскараде жизни. Ничем другим. Они не имели своей философии, а значит – лица. Представляли ветвь христианства, не религию… Впрочем, возможно, эта оценка далека от истины, в ней лишь видимая величина айсберга, ведь эти люди хранили свою философию в тайне, скрывали ее. И поэтому казалось, что их учение это ветвь христианства.

Их объединял протест и имя – еретики (богомилы, катары, альбигойцы…). Потому что иначе, как «ересь», христианские епископы их учение не называли. Это слово и вошло в историю на века, хотя, что стояло за ним, мало кто знал.

А за «масками» скрывались алтайские имена и традиции. Показательно в том смысле прозвище катар, например. Принято считать, оно восходит к греческому «катар» (чистый), а «хазар» – испорченное произношение этого слова. Однако так ли это? Известно же, катары лишь повторили «варварское» утверждение о том, что Церковь «свернула с праведного пути… на следующий день после Миланского эдикта (313)», когда стала государственным учреждением. Это целый том ненаписанной истории.

Не признав «греческую веру», могли ли они взять греческое имя? Да никогда. Тем более известно другое: катары говорили на собственном языке, который на Западе окутан завесами тайн и назван мифическим языком «ок»…

В стремлении обособиться от Церкви, погрязшей в грехе, «еретики» проявляли редкую твердость. «Одной из главных забот катарской церкви при воспитании своих священников было укрепление их стойкости в вере, – пишет Ж. Мадоль, французский исследователь религии. – Почти все они предпочитали отречению жестокую смерть»… Не правда ли, с учетом этих слов уже иначе воспринимается и прозвище катары-хазары.

Оно состоит из двух древнетюркских слов: кат- (стань твердым) и ары- (очищайся [от грехов]). В нем содержался призыв к «варварам», формально принявшим католичество, в глубине души оставаться тюрками, хранящими «белую веру» в Бога Небесного.

Причина разноречивой оценки «еретиков» была, конечно, не в епископах, скорее в поступках самих протестующих. Французские катары, например, молились не на Алтай, а на Иран, взяв в основу своей Церкви учение Мани, его философию, с помощью которой пытались примирить христианство с идеей Единобожия.

В чистом виде манихейство для Европы не годилось, и они видели это, но не хотели быть «варварами», последователями их веры.

Почему катары отвернулись от веры своих алтайских предков? По политическим причинам. Манихейство же устраивало их тем, что включало в пантеон Христа, но не того, который был у христиан, а «настоящего».

В своих взглядах на Христа они во многом сохранили алтайские традиции, считая, что посланник не искупил своей жертвой всех человеческих грехов, а «только изложил учение о спасении». Тем не менее катары, как и богомилы, несмотря на яростную борьбу с Церковью, многое усвоили из христианства и не отвергали Евангелия. Их взгляды представляли причудливую смесь вероучений.

Христос для катаров не был «ни сыном Божьим, вторым лицом Троицы, ни настоящим человеком, – пишет далее Ж. Мадоль. – Это ангел, небесный посланец, пришедший указать людям путь к спасению. Его страсти не настоящие, а мнимые». И с удивлением отмечает, что катары, отвергая ветхозаветного Бога, «испытывали великое уважение к пророкам, которые в определенных местах явно говорят не о мстительном и ревнивом Боге Израиля, а о Боге Благом, всецело духовном».

Не подозревая, этот исследователь отметил то, что стараются не замечать сегодня историки. В Ветхом Завете присутствуют священные тексты явно не иудейского происхождения. Их и выделяли катары, обладатели тайного знания, в которое были посвящены только избранные, «совершенные». Не случайно книги катаров, в которых излагалось учение, в большинстве своем «ныне утрачены». Как и не случайна глубокая убежденность катаров в том, что «католическая церковь сумела исказить самые ясные и очевидные понятия истинного вероучения о Боге Небесном».

Даже здесь европейские тюрки оставались европейцами, они искали себя между Алтаем и Атлантикой. Достаточно сказать, что духовным центром катарам служил замок Монсегюр – старинное поместье. Или то, что в тюркских провинциях Италии, Франции, Испании были «катарские» церкви, объединявшие сотни и тысячи прихожан.

Здесь осмысливали духовную культуру, завладевшую Европой – католичество, и резко критиковали ее. Шел трудный поиск идей, не всегда удавался он.

Отсюда, с Запада, уходили паломники на Алтай, контакт с «варварским» миром был, это очевидно, о нем известно по документам эпохи. В частности, по географическим картам (речь вновь идет о Каталонской карте), где указаны монастыри Алтая и выделен один, близ Иссык-Куля, там «пребывает тело святого Матфея, апостола и евангелиста».