Уинстон Черчилль. Личность и власть. 1939–1965 - Дмитрий Медведев Страница 70

В 1952 году один из крупнейших и влиятельнейших философов XX столетия Карл Раймунд Поппер (1902–1994) выпустил второе, переработанное издание своей известной монографии «Открытое общество и его враги», в которой подверг жесткой критике различные утопические теории от Платона до Маркса. Когда Черчилль будет отмечать свое восьмидесятилетие, Поппер подарит ему экземпляр своего труда со следующей дарственной надписью: «Защитнику Открытого общества в знак авторской признательности».

Несмотря на признание заслуг Черчилля такими выдающимися умами, как Поппер, выступления британского политика не получили повсеместной поддержки. И для понимания, почему это произошло, приведения одних цитат из выступлений политика недостаточно. Необходимо рассматривать ситуацию целиком. Наблюдая за последовательной, упорной, непримиримой критикой лидера тори, создается впечатление, что он вновь представлял себя отвергнутым пророком, ведущим, как и пятнадцать лет назад, дерзкую борьбу с преобладающим мнением, которое считал ошибочным. Только это было другое время. Да и лейбористское правительство во главе с Клементом Эттли отличалось от консервативного блока Болдуина — Чемберлена. Черчилль открыто критиковал лейбористов, но его обвинения больше служили выражением собственной политической философии, чем описанием действительности. Лейбористы многое сделали для укрепления экономики страны в тяжелые послевоенные годы. Они представляли собой иную мишень, и для этой мишени нужны были иные стрелы. Черчилль же следовал давно отработанным, но устаревшим приемам. Он обращался к своему красноречию, которое, хотя и способно было произвести впечатление, современным британцам казалось вычурным и мелодраматичным.

Кроме того, слабость выступлений Черчилля состояла в том, что, убедительно и уверенно разнося реформы своих оппонентов, он не предлагал взамен ничего конкретного. Его заявления носили в основном декларативный характер, изобличая недостатки и упущения правящей партии. А когда речь заходила о контрмерах и исправлении ситуации, то политик облекал свои идеи в одежды общих фраз: «Не опускайте руки! Не теряйте веры в свою родную страну! Никто не знает, что уготовило нам будущее, но я убежден в том, что если мы будем поступать мудро, честно работать вместе, никогда не забывать о своей стране и ее славной, героической истории, а также о ее будущем — испортить которое не может ничто, кроме наших собственных промахов, — то у нас все получится. Все нынешние трудности преодолимы, все текущие проблемы решаемы…».

В том-то и заключалась проблема, что критиковать было легко, а что-то изменить и улучшить, предложить новый план и воплотить его в жизнь — гораздо сложнее. В этом отношении положение лидера оппозиции имело свои преимущества, позволяя оставаться в русле власти, не отвечая при этом ни за что, а лишь подмечая ошибки и промахи своих соперников. Подобный паразитический образ жизни не был свойственен Черчиллю, но как подход к ведению политической борьбы считался им вполне допустимым. Сохранилась запись одной беседы с Генри Скримжер-Уэддербёр-ном, 11-м графом Данди (1902–1983), который навестил политика в его загородном доме в сентябре 1928 года. Состоявшийся между двумя джентльменами диалог интересен не только тем, что Черчилль лишний раз подтвердил свои антисоциалистические взгляды, заметив, что «готов вытащить меч за защиту собственности, владение которой является одним из фундаментальных британских прав», — он интересен той тактикой, которую предложил Черчилль для борьбы с левыми элементами. Наступит день, заявил политик, когда социалистов в парламенте станет большинство, и они предложат меры, ограничивающие права владения собственностью. Радикальные элементы Консервативной партии выступят против, и если тори одержат победу, народ может поддержать социалистов, что принесет стране большой вред. Но если социалистам дать возможность реализовать свои предложения, народ разочаруется и возненавидит их, и тори смогут снова вернуться к власти. Только уже на гораздо более сильные позиции.

Это был хитроумный ход, и не исключено, что Черчилль действительно готов был дать возможность лейбористам осуществить свои изменения, провалиться, а затем на волне всеобщего недовольства вернуться к штурвалу. Если и так, то эти мотивы не были для него определяющими ни в 1945-м, ни в 1950 году. Слишком сильно он переживал поражение на выборах, особенно после разгрома нацистской Германии. Да и пребывание в оппозиции лидер тори считал малоприятным, назвав однажды этот период «потерянными годами». Поэтому Черчилль искренне вступил в борьбу и с оптимизмом смотрел на исход выборов. «Надеюсь, мы возьмем реванш за 1945 год», — признается он Бивербруку за день до голосования.

Острый нюх не подвел старого политика. Предвыборная кампания 1951 года прошла, как выразился У. Манчестер, «по-гоббсовски — без грубости, но мерзко, жестко и коротко». На новых выборах консерваторы одержали долгожданную победу, заняв в палате общин триста двадцать одно место против двухсот девяноста пяти, которые удалось отстоять лейбористам. Перевес был незначительный, но Черчилль остался доволен результатом. «Слава богу, наконец-то ты вернулся к управлению кораблем», — поздравил нового главу правительства фельдмаршал Монтгомери. В тот день в адрес нового премьера пришло много поздравлений. Смирилась с победой своего супруга и Клементина. «Надеюсь, Уинстон окажется полезным для страны, — заметит она. — Это будет тяжелая работа, но он обладает страстным темпераментом и готов к ней».

Двадцать шестого октября 1911 года Черчилль был назначен на пост первого лорда Адмиралтейства, став во главе самого большого военно-морского флота в мире. Спустя ровно сорок лет он возглавил правительство, впервые за свою полувековую карьеру в политике став полноценно избранным премьер-министром. Черчилль был счастлив. Счастливы были и издатели, для которых лучшего пиара и раскрутки «Второй мировой войны» сложно было даже представить. Понимая, что нельзя упускать шанс, New York Times начала публикацию пятого тома за три недели до дня голосования, как раз в тот день, когда Георг VI распустил парламент. Последний фрагмент был напечатан 1 ноября. Таким образом, публикация охватила всю предвыборную гонку, пройдя через пик этого периода — назначение автора главой правительства. В Британии публикацию пришлось немного задержать. Строго лимитированный расход бумаги не позволил Daily Telegraph, освещающей избирательную гонку, приступить к сериализации в октябре. Публикация пятого тома началась 5 ноября, когда Черчилль уже вступил в должность премьера.

Ажиотаж вокруг возвращения Черчилля на Даунинг-стрит благотворно повлиял на тираж и на восприятие нового тома. О пятом томе «Второй мировой войны» говорили как о «самом лучшем во всей серии», его сравнивали с «чудесным триумфом порядка над хаосом», называли «самым волнующим произведением нон-фикшн в этом году», «одним из величайших исследований современной войны». Автора поставили на одну ступень рядом с Макиавелли и Клаузевицем, а в целом его многотомное произведение назвали «великой литературной симфонией».

Были и те, кого манящий свет власти и популярности оставил равнодушным, позволив сконцентрироваться на качестве текста. По их мнению, в «Кольце» Черчилль больше, чем в других томах, занимался апологией. Сама книга была найдена «менее интересной и менее завершенной». Даже те фрагменты, которые должны были привлечь больше всего внимания, например Тегеранская конференция, вызвали довольно скромные отзывы. По мнению рецензентов, описание первой встречи Большой тройки было «прозаическим» и уступало рассказу о поездке к Сталину в августе 1942 года.