Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1933-1936 гг. - Юрий Фельштинский Страница 69

Некоторые из чешских единомышленников обратились ко мне месяца два тому назад с настойчивым предложением дать для чешских читателей изложение теории перманентной революции, как она возникла в прошлом (1905 год) и как она представляется мне ныне в свете величайших событий последней четверти столетия.

Я тем охотнее пошел навстречу этой инициативе, что такого рода брошюра была в основных своих чертах уже написана мною во время моей ссылки в Алма-Ата и хранилась в моем портфеле, дожидаясь своей очереди. Я добавил пространное введение и две заключительных главы, чтобы теснее связать отошедшие в прошлое разногласия с центральными проблемами сегодняшнего дня. Таким образом, книжка в нынешнем своем виде обязана своим появлением инициативе группы чешских коммунистов.

Вопрос о перманентной революции начиная с 1924 г. играл в рядах чешской коммунистической партии, как и всего Интернационала, исключительную роль. Можно сказать без преувеличения, что именно этот вопрос послужил в руках русских эпигонов (Зиновьева, Сталина, Бухарина) тем самым рычагом, при помощи которого была передвинута далеко вправо центральная ось Коммунистического Интернационала. Все элементы сталинской «теории» и практики были заложены под руководством Зиновьева — Бухарина в 1923–1924 гг., т. е. в первый период борьбы против перманентной революции.

Незнание чешского языка не позволяло мне следить непосредственно за тем, как эти вопросы преломлялись в чешской литературе. Но если принять во внимание насквозь бюрократический характер руководства Коминтерна и характер его доверенных лиц в Праге, отнюдь не страдавших избытком личной самостоятельности, то можно не сомневаться, что ничего специфически «национального» руководители чехословацкой партии в эти проблемы не внесли: они лишь повторяли аргументы московских эпигонов. Некоторые доходившие до меня образцы чешских дискуссий, особенно речи Шмераля ^[324], Крейбиха ^[325], Илека ^[326] и др. на совещаниях Ком интерна, заставляют меня думать, что чешские зиновьевцы, сталинцы и бухаринцы не только повторяли московские аргументы, но и чрезвычайно упрощали их. Да и как же иначе? Без такой операции они не могли бы извлечь необходимые аргументы против «троцкизма» из своих по существу социал-демократических арсеналов.

Не могу не отметить мимоходом, что борьба против «троцкизма» в Чехословакии осложнена особенно грубыми извращениями. Сперва зиновьевцы, затем сталинцы неутомимо подбрасывали мне таких «единомышленников», с которыми я не мог иметь никаких точек соприкосновения. Я не стану называть этих мнимых «троцкистов», так как вряд ли они заслуживают упоминания. Система фальсификаций — «грубая и нелояльная», по известному определению Ленина, — входит необходимой частью в общую систему эпигонского руководства Коминтерном.

В чехословацкой партии Шмерали, Крейбихи и им подобные выступали и выступают в защиту ленинизма против контрреволюционного «троцкизма». Эти же господа обвиняют меня и моих друзей в нежелании защищать Октябрьскую революцию от империализма. Иной раз не веришь ни глазам, ни ушам своим, наблюдая подобный маскарад. Нужно, однако, сказать, что такого рода наглые издевательства над рабочими со стороны дежурных чиновников Коминтерна чрезвычайно облегчаются недостаточным теоретическим уровнем чехословацкой коммунистической партии.

Причины этого не трудно понять. Коммунистическая партия Чехословакии вышла преемственно из чешской социал-демократии. Идейная жизнь этой последней не была ни богатой, ни самостоятельной. Она развивалась в оппозиции к немецкому австро-марксизму и в то же время под его определяющим влиянием. По своим боевым качествам молодой, восприимчивый, активный чешский пролетариат уже до войны стоял неизмеримо выше своего социал-демократического руководства. Он это не раз доказал в политических боях, которые неизменно тушила австрийская социал-демократия. Она видела свою главную задачу в том, чтобы тормозить революционную борьбу масс, и тем облегчала подготовку великой империалистской бойни. Не случайно сигнал к ней был подан из Вены.