Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь - Григорий Потанин Страница 68

Происходит ли такая коренная разница в обычаях и нравах потому, что явления наблюдались у двух, может быть, далеких по своему происхождению бурятских родов, или это обычаи двух разных эпох – мы решать не беремся, но думаем, что скорее первое.

Между бурятами в настоящее время замечается наклонность к разводам; вероятно, это указывает на то, что старая форма брака, по договору родителей, выход замуж непременно за человека чужого рода, перестала удовлетворять нравственному чувству бурят, появилась потребность личного выбора. Развод не затрудняется у буддистов, а у христиан, вследствие нерасторжимости брака по закону, часто выходят семейные драмы там, где обе стороны не согласны уладить дело по старым обычаям. Разведенная жена у бурят не избегается и скоро находит себе нового мужа. Если муж отсылает жену, он возвращает взятый за нею в приданое скот ее родителям; если желание разойтись существует с обеих сторон, тогда возвращают и калым. Обычное право, кажется, подробно разбирает все случаи в таких делах.

Каждая женатая пара у бурят помещается по возможности в отдельном доме или юрте. Родители обыкновенно строят юрты для своих взрослых сыновей. Обычай многоженства не особенно распространен, и нам не случалось слышать, чтобы буряты имели более двух жен.

Буряты всегда очень желают иметь детей, особенно сыновей; говоря о детях, они подразумевают, большею частью, только мальчиков; бывают случаи покупки детей малолетними, чтобы увеличить рабочую силу семьи или чтобы иметь потом невесту. Особенного принижения женщины у бурят незаметно; хотя г. Дуброва и говорит, что бурят смотрит на женщину, как на рабочий скот, но ведь то же самое можно сказать иногда и о русском крестьянине.

В прежнее время буряты всех своих покойников сжигали, в настоящее время хоронят в землю; но делают это, как сами говорят, по требованию русских. Людей почетных или шаманов ставили иногда в гробах на деревьях. На могиле убивали любимую лошадь покойника, на которой привозили труп на место сожжения. Ныне во многих местах лошадь, привезшую покойника, стараются прогнать так далеко от дому, чтобы она не возвратилась. Детей и в настоящее время не закапывают, а закладывают гробик камнями.

Буряты раньше были звероловами и скотоводами, хлебопашество появилось между ними сравнительно недавно. О старой охотничьей жизни их мы можем иметь некоторое понятие по тем обычаям, какие наблюдаются у них в настоящее время на общественных облавах, называемых у них зэгэтэ-аба или абахайдык. Теперь эти облавы уже почти выводятся или устраиваются в особенно обильные дичью годы или в тех местах, где разводится много волков. Но в бурятском народе сохраняется много преданий о старых обычаях, и эти обычаи они называют обычаями во времена зэгэтэ-аба или, как переводил нам это бурят, обычаями облавного быта. На большие облавы собирались всем племенем; они совершались по определенным правилам, на время их выбирались особые власти с особыми названиями. Мы имеем описание такой современной облавы, сделанное одним из бурят Верхнеудинского округа, и другое, где указываются более старые обычаи.

Главный начальник охоты назывался тубучи, при нем было два засула; лица эти обыкновенно исполняли свои обязанности несколько лет, а иногда передавали их по наследству своим детям. Кроме того, в облаве всегда должен быть гадзарчи-вожак и два хошучи. Тубучи по совету с засулами избирал место охоты и становился в середине отряда; под предводительством двух хошучи, от него вправо и влево отделялись и ехали в указанном направлении с равными промежутками рядовые всадники. Впереди на указанных местах стояли почетные лица – доторчин. Хошучи со своими отрядами охватывали большой круг, а согнанные и захваченные в этом кругу звери должны были бежать на доторчинов. Кроме того, в облаве было столько галши – огневщиков (от слова гал – огонь), сколько в ней участвовало родов.

В облаве забайкальской, описанной г. Вамбоцыреновым ^[108], было всегда семь галши, так что некоторые роды соединялись и имели одного галши. Галши заведовали продовольствием облавщиков; они со своими помощниками везли палатки и припасы на заранее назначенный пункт и здесь раскладывали огни и варили пищу. Облавщики к ночи подъезжали к этому месту, и здесь галши каждого рода призывали своих, выкрикивая родовой пароль или ура по-бурятски. Так, галши галзотского рода кричали «дагай», кубдутского рода – «бургут», так как дагай и бургут были ура их родов. На эти крики запоздавшие облавщики подъезжали каждый к своим огням. У огней устраивались веселые пиры, на которых старики выпивали, а молодежь играла в игры или все общество слушало певцов и сказочников. На эти вечерние пиры приезжали и женщины из соседних улусов.

Обыкновенно аба-хайдыки устраивались осенью, и все обязаны были участвовать в аба; богатые приготовляли и выезживали к этому времени хороших лошадей и верблюдов, шили платье, приготовляли оружие – стрелы, луки, копья. Бедные, у кого охотничьих лошадей не было, являлись без лошадей; им давали лошадей богатые. Богатые также приготовляли запасы из молочных продуктов и также молочного вина араки. Во время облав всем угощением заведовали галши, и во всем наблюдалась равномерность. После всякой охоты каждый род преподносил от своей добычи стегно большого зверя тубучи, а остальное делили поровну между участвующими. Если возникали споры из-за того, кем была застрелена та или другая дичь, засулы устраивали стрельбу в цель и лучшему стрелку отдавали спорную дичь.

Облавные обычаи, по-видимому, несколько разнились у бурят забайкальских и у северозападных. По преданиям, весь бурятский народ передвигался некогда в таком облавном порядке с одного места на другое, вступая в битву с теми инородцами, которые встречались им во время этих передвижений. Однако, со времени поселения русских в Сибири, буряты занимают приблизительно все одни и те же места, на которых они живут и теперь. И давно уже места кочевок у бурят строго определены, и каждый род и племя занимают определенные долины, реки или горы. В настоящее время все северные буряты уже принялись за хлебопашество и сделались хорошими земледельцами. Кочевки их ограничились переездом из летников в зимние жилища, на расстоянии каких-нибудь 3–4 верст. Забайкальские буряты позже принялись за земледелие; там и теперь еще есть буряты, у которых нет пашен; но, кажется, везде уже начали заготовлять сено, а это составляет некоторый переход к земледелию. Но и скотоводы теперь уже не делают больших переходов и совсем не кочуют, а лишь переходят из летника в зимник.

Жилища бурят северных состоят из восьмиугольных юрт, сложенных из дерева. Стены – в сажень или несколько выше, и затем такая же бревенчатая или дощатая кровля; вверху остается большое восьмиугольное или квадратное отверстие. Внутри стоят четыре столба, на которых держится кровля, а между столбами, посредине юрты, разводят огонь, прямо на земле; дым уходит в отверстие в кровли; пол от столбов до стен выстилается досками или иногда остается земляной. При юрте ставится амбар – четырехугольный сруб без окон – и также лабаз, т. е. полати на четырех столбах для склада провизии.