Крупская - Леонид Млечин Страница 67

И люди чувствуют эту мертвенность во мне, и они оплачивают той же монетой равнодушия или даже антипатии (а вот раньше меня любили). А сейчас — иссякает и горячее отношение к делу. Я человек, сердце которого постепенно умирает…»

Отношения с Владимиром Ильичом, теплые и сердечные, были ограничены известными рамками, которые он сам установил. А ей хотелось настоящей любви, обычного женского счастья. Кто знает, как сложилась бы ее жизнь… Но ей уже не суждено было встретить другого мужчину.

Ленин тревожился и напоминал Орджоникидзе: «Очень прошу Вас, ввиду опасного положения на Кубани, установить связь с Инессой Арманд, чтобы ее и сына эвакуировали в случае необходимости…»

Вот и напрасно сорвали ее из безопасного Кисловодска. Боялись одного, а беда подстерегла с другой стороны. На Кавказе, в Беслане, Инесса заразилась холерой и умерла. Местный телеграфист отстучал телеграмму: «Вне всякой очереди. Москва. ЦЕКа РКП, Совнарком, Ленину. Заболевшую холерой товарища Инессу Арманд спасти не удалось. Кончилась 24 сентября. Тело перепроводим Москву».

С транспортом были большие проблемы. Восемь дней ее тело лежало в морге в Нальчике, пока искали оцинкованный гроб и специальный вагон. Через две недели, ранним утром 11 сентября 1920 года, гроб доставили в Москву. На Казанском вокзале поезд встречали Ленин и Крупская. Гроб поставили на катафалк и повезли в Дом союзов. Ленина уговаривали сесть в машину. Он отказался:

— Я пойду за гробом.

Дочь члена Реввоенсовета Республики Сергея Ивановича Гусева, Елизавета Драбкина, вспоминала: «Мы увидели двигающуюся нам навстречу похоронную процессию. Мы увидели Владимира Ильича, а рядом с ним Надежду Константиновну, которая поддерживала его под руку. Было что-то невыразимо скорбное в его опущенных плечах и низко склоненной голове».

Владимир Ильич шел за гробом через весь город. О чем он в эти часы думал? О том, что напрасно отказался от любви Инессы Арманд и жестоко обделил себя? Ощущал свое одиночество? Чувствовал неотвратимо подступающую неизлечимую болезнь?

На одном из венков было написано: «Тов. Инессе — от В. И. Ленина». Он стоял с непокрытой головой на краю могилы. Мало кто видел Ленина плачущим. Он плакал на ее похоронах.

А еще недавно он выглядел очень неплохо.

«На Владимире Ильиче был старый эмигрантский пиджак, возможно, еще из Цюриха, — таким его увидел в самом начале 1920 года один из работников Коминтерна. — Почти лысый, с шишковатым черепом, высоким лбом, удивительно свежим розовым цветом лица, небольшой рыжеватой бородкой, слегка выступающими скулами, серо-зелеными глазами, он имел добродушный и радостно-лукавый вид. Сама простота».

Смерть близкого человека подкосила его.

«На похоронах Ленина было не узнать, — писала Александра Коллонтай. — Он был раздавлен горем. Нам казалось, что в любой момент он может лишиться сознания».

Когда гроб опускали в могилу, запели «Интернационал».

Смерть Инессы Арманд никому не принесла облегчения. Об избавлении от счастливой соперницы не было и речи. Ревность если и была, то осталась в далеком прошлом. Болезнь Ленина стремительно развивалась, и для Крупской худшее было впереди. На склоне лет Надежда Константиновна уже не видела в Инессе Арманд удачливую соперницу и часто вспоминала эту яркую и темпераментную женщину. Да много ли в ее жизни было счастливых дней и месяцев? Совсем немного. Как и в жизни Ленина.

Кто знает, будь у него полноценная семья, дети, то революция, Гражданская война не оказались бы такими кровавыми? Впрочем, возможно, если бы у него нашлось желание проводить время в кругу семьи, заниматься женой и детьми, революции вообще бы не случилось.

Ленин и Крупская заботились о детях Инессы Федоровны.

«Когда в сентябре 1920 года пришло известие о смерти мамы, — вспоминала Варвара Александровна Арманд, — нам тут же позвонила Надежда Константиновна и просила к ней прийти. Мы пошли, и не знаю, как это произошло, но в короткий срок Надежда Константиновна стала нам близкой, любимой».

У нее была хорошая память, и она читала детям Арманд стихи, выученные в детстве.

Тринадцатого августа 1921 года Ленин обратился к полпреду в Персии (Иран) Федору Ароновичу Ротштейну: «Я писал Вам об Александре Александровиче и Варваре Александровне Арманд, о которых я очень забочусь. Надеюсь, они в Персии будут полезны для дела и Вы им уделите минутку внимания».

Будущий академик Ротштейн родился в Ковно (Каунас), учился на медицинском факультете Киевского университета, увлекся революционными идеями и перебрался в Англию. Помог провести V съезд партии в Лондоне в 1907 году.

Александр Арманд, которого рекомендовал Ленин, — это старший сын Инессы Федоровны, он получил место секретаря торгпредства в Тегеране. Варвара — ее младшая дочь. А старшая дочь, Инна Александровна Арманд, работала в 1921–1923 годах в аппарате исполкома Коминтерна, потом служила в советском полпредстве в Германии.

Фридрих Игоревич Фирсов, работавший в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, познакомился там с дочерью Арманд. Она казалась молчаливой и строгой дамой: «Много позднее понял причину ее замкнутости. Увидел в архиве снимок делегатов IV конгресса Коминтерна. Среди них Инесса Александровна. От кого-то слышал, что она была замужем за Гуго Эберляйном, делегатом от компартии Германии. Его перевели на работу в аппарат Коминтерна. В 1937 году арестовали и впоследствии расстреляли.

Я не знал этого и попросил Арманд рассказать мне что-нибудь об этом конгрессе. Она резко ответила, что ничего не помнит. Мне показалось, что на ее всегда спокойном и замкнутом лице отразился скрытый страх. Я тогда был еще слишком далек от того, чтобы представить себе ту лавину страха, которая на них обрушилась».