За речкой шла война... - Николай Прокудин Страница 67

Вся в синяках и ссадинах, побитая мужем, мертвецки пьяная Наталья была освобождена из «домашней тюрьмы», под которую Мирон приспособил чулан. Дала показания: муж, любовник, нанятые хулиганы, месть. А самоубийство – из страха перед грозящим неминуемым наказанием. Мирон, уходя в полк, связал жену и пообещал, что перестреляет всех её любовников. Придя в роту, он начал вызывать тех, кого подозревал: Власьева, Шкребуса, Чекушкина, Ромашкина… Никто из них не явился. Видимо, злость переполнила сознание, мозг устал бороться с яростью, затуманился. И ещё страх перед разоблачением… И он выстрелил в себя…

Следователь, капитан особого отдела, командир полка, замполит и еще кто-то из дивизии проводили расследования, дознания.

Командир полка принял решение:

– Разогнать шайку-лейку к чёртовой матери! Отправить немедля в Афган. Всех донжуанов – к чёртовой бабушке! То есть «за речку»!

Первым пострадал ни сном ни духом ни о чём не ведающий зампотех Пелько. Технарь-«самоделкин», собиратель металлолома, рационализатор и изобретатель отправился на войну спустя неделю. Рота и батальон, провожая героя, пили три дня.

Следующим был Игорь Лебедь. Этого «траха-перетраха» отправили в пески ещё более далекого гарнизона. На повышение.

Еще неделю батальон жил ожиданиями. Наконец пришло предписание: всех стоящих за штатом офицеров отправить в военкоматы республики. Затем проводили в Афганистан, на войну, ещё двоих: «декабриста» Лунёва и «белогвардейца» Колчакова. Оба ушли в глубокий запой, и их пришлось вылавливать с помощью патрулей. И таки удалось. Парней отправили в штаб округа. Затем они как-то затерялись… на войне.

Взялись за воспитание Ромашкина. Политработники навалились гурьбой и день за днем прессинговали лейтенанта. Дружба со Шмером вышла боком. Уголовника из Никиты сделать всё-таки не удалось. Не за что. Откуда у Мишки оказалась граната, так и не узнал никто. Досталось Никите в основном за низкую воинскую дисциплину в роте, за недостаточную воспитательную работу, за отсутствие работы с офицерами. И, конечно, за моральный облик! Кое-что пронюхали – про «вертеп», про «грязевые ванны» в шинели, про кутёж в подземном озере, про новогоднее побоище, про «персидский поход»… Но доказать не смогли.

– Что мне теперь с вами делать, лейтенант, подскажите? – лицемерно вздыхал замполит полка Бердымурадов.

– А какие есть варианты? – осторожно интересовался Ромашкин.

– Никаких! Никаких для вас хороших вариантов у меня не т.

– Я так и думал почему-то. Что, товарищ подполковник? Уволите из армии?

– Нет, будете служить. Но в другом гарнизоне!

– Так ведь я давно прошусь! В ДРА! Между прочим, после училища ехал на войну, а кадровики завернули к вам. Готов отправиться в путь-дорогу прямо сейчас. Вот вы нас часто попрекаете службой в тылу, и, чтоб восполнить и пробел в биографии, я готов уехать на войну. Тогда ни одна… ни одна сволочь более не сможет ткнуть в глаза отсутствием боевого опыта.

Бердымурадов насупился, но хватило ума не принять «сволочь» на свой счет:

– Э-э… Полк исчерпал разнарядку на отправку в Афганистан. Думаю, мы с вами расстанемся по-другому. Поедете в пески, в барханы. Варанов танками гонять.

– Да ладно вам, товарищ подполковник! Нашли, чем испугать! Песками! Вот я сейчас прямо при вас напишу рапорт на фронт. Желаю быть добровольцем! И точка!

Никита демонстративно уселся за стол, на трех листка настрочил рапорт – на три адреса: Главное политуправление, министру обороны и в Политбюро ЦК КПСС.

Бердымурадов схватился за сердце.

– Прекратите балаган! Зачем в Политбюро?! Не отвлекайте руководство партии своими мелкими проблемами. Что за мания величия? Почему вашей судьбой должно заниматься руководство страны? Никчёмный вы человек!

– Не никчёмнее других. От такого же слышу!

– Да я тебя в асфальт закатаю! Растопчу! Из партии исключу! Уволю-ю-ю!!!

– За что? Нет, вот за что? Служу? Служу. На службу хожу? Хожу. Лично ко мне по службе претензии есть?

– А пересечение государственной границы?!

– Мой сапог её не пересек. Это слухи! По контрольно-следовой полосе мы не ходили, мы до неё не дошли!.. По пескам чуток поблуждали. Из партии грозите исключить? Так я в неё лишь год как вступил. Меня воспитывать и учить необходимо. А вы – исключить! Где ваша воспитательная деятельность?!

Замполит выпил два стакана минеральной воды, подышал под кондиционером и уже спокойней продолжил:

– Действительно отправите письма в ЦК? Или это фарс? Театр?

– Можно попросить три конвертика?

– Только два!

Письмо в Политбюро ЦК Бердымурадов порвал. Остальные два вернул.

Никита постарался красиво подписать конверты. Обычно-то его корявый почерк трудно разобрать. Но – момент такой!

– Пойду, брошу в почтовый ящик. Разрешите идти?