Лаврентий Берия. Оболганный Герой Советского Союза - Евгений Толстых Страница 64

1. Письмо физика Флёрова может стать дополнительным импульсом к решению вопроса о начале работ в Советском Союзе. Но само по себе оно вряд ли возымеет действие на руководство страны, потому что фамилию ученого-фронтовика мало кто знает. Письмо сыграет свою роль, если доложить его т. Сталину вместе с другими разведывательными материалами: в первую очередь это агентурные донесения из Англии «Листа» и «Чарльза», шифровка о поездке в Англию американских ученых по урановой проблеме и радиограмма.

2. Учитывая, что в нашей стране крупные ученые не очень-то верят, что в ближайшем будущем можно создать атомное оружие, полагали бы целесообразным вышеперечисленные документы направить для оценки не светилам отечественной науки, а сравнительно молодому, честному и уже довольно известному в ядерной физике ученому».

На роль такого ученого был выбран И. В. Курчатов.

А чуть позже станет ясно, что аналитики НКВД не ошиблись в своих оценках «светил отечественной науки».

В сентябре 1942 года у Сталина по этому вопросу состоялось совещание. В воспоминаниях Кафтанова об этом совещании говорилось: «Докладывая вопрос на ГКО, я отстаивал наше предложение… После некоторого раздумья Сталин сказал: „Надо делать“».

Надо. Надо было догонять США.

Игорь Дамаскин в своей книге «Сталин и разведка» пишет:

«В секретном городке Лос-Аламос в глубокой тайне трудились 45 тысяч ученых (в том числе 12 нобелевских лауреатов), инженеров, техников, рабочих, охраняемых специальными воинскими частями. Что касается Лос-Аламоса и проводимых там работ, то даже сенатору Гарри Трумэну дали понять, что есть вещи (имеется в виду «Проект Манхэттен»), о которых дозволено знать предельно узкому кругу лиц. Даже став вице-президентом США, он не знал, что на «Проект» тратились сотни миллионов долларов. Лишь после смерти Рузвельта, приняв присягу и став президентом, Трумэн узнал правду.

Глава «Проекта Манхэттен», генерал Лесли Гровс, говорил, что стратегия в области безопасности сводилась к трем основным задачам: «… предотвратить попадание в руки к немцам сведений о секретной программе; сделать все, чтобы применение бомбы было полностью неожиданным для противника; и, насколько это возможно, сохранить в тайне от русских открытия и детали наших проектов и заводов». Тот же генерал Гревс с гордостью заявлял, что “туда и мышь не проникнет”».

Ничего не скажу насчет мыши, но советская разведка «туда» проникла. Помимо Клауса Фукса там трудились еще несколько советских агентов.

Агентурная сеть НКВД, работавшая в США и Англии по атомной проблематике, насчитывала около десятка агентов. Все они были высококомпетентными специалистами, людьми, работавшими совершенно бескорыстно, преданными идее сотрудничества с советской разведкой.

28 сентября 1942 года, когда в Сталинграде шли уличные бои, Сталин подписал Распоряжение ГКО № 2372 «Об организации работ по урану» (проект распоряжения составил В. М. Молотов по итогам консультаций с Кафтановым и Иоффе).

11 февраля 1943 года Сталин подписал решение ГКО о программе работ для создания атомной бомбы под руководством Молотова.

Мы уже обращали внимания читателя на некоторую «загадочность» кадровых назначений. Вот Хрущев, проваливший оборону Киева, дважды сдавший немцам Харьков, после небольшой встряски вновь отправляется руководить массами и ресурсами. Молотову, доказавшему свою несостоятельность в управлении оборонными комплексами (взять то же производство танков!), Сталин поручает проект, по своей новизне и масштабу сложности доселе неведомый не только отечественной, но и мировой науке и индустрии! Почему?..

Соратник по партии, друг революционной молодости? Но Вождь далеко не сентиментален… Есть множество простых объяснений: отсутствие достойных в ближнем окружении; чрезмерная подозрительность… Но ни одна из версий не «тянет» на рабочую. Тогда что?.. Нужна была Хиросима, чтобы в Кремле осознали не только апокалиптичность угрозы, но и ужас от того, что в стране есть ОДИН человек, способный выковать ядерный щит? БЕРИЯ!

12 апреля 1943 года, была создана «Лаборатория № 2» АН СССР, призванная заниматься вопросами создания советского атомного оружия, начальником которой был назначен профессор Курчатов.

После принятия постановления ГКО, по личному указанию Сталина, внешняя разведка в глубокой тайне начала систематическую работу по делу «Энормоз». Курировать атомный проект по линии ГКО Сталин поручил Лаврентию Берии.

Во-первых, ведомство Лаврентия Павловича обладало не только наиболее полной информацией о работах, ведущихся в мире по атомной тематике, но и располагало источниками, поставляющими и обновляющими сведения из лабораторий всего мира.

Во-вторых, характер информации – как имеющейся, так и ожидаемой – обязывал относиться к ней с осторожностью. А именно это качество порой напрочь отсутствовало у корифеев науки.

Великий Анатоль Франс заметил: «Рано или поздно любопытство становится грехом; вот почему дьявол всегда на стороне ученых». Так что «согрешить» в запале научной откровенности мог любой из привлеченных к проекту «великих». Присутствие НКВД уберегало… от греха.

Секретность достигала высшей степени, о наличии дела знали только начальник НТР и сотрудник, непосредственно ведущий его. Все документы исполнялись только собственноручно в одном экземпляре, без привлечения машинисток и секретарей. Бывало, что сами руководители брались за иглу и нитку, подшивали документ после доклада и включали его в опись.

По делу «Энормоз» был составлен подробный план работы. Для связи с профессором (еще не академиком) Курчатовым был выделен высококвалифицированный разведчик, доктор химических наук Гайк Овакимян. В Нью-Йорке, Вашингтоне, Лос-Анджелесе и Сан-Франциско введены должности заместителей резидентов по НТР, главной задачей которых стало добывание атомных секретов. В Нью-Йорке на эту должность направили самого начальника НТР, Леонида Квасникова.

Вся поступающая из резидентур информация по атомной бомбе, по прямому указанию Сталина, должна была под расписку вручаться только Курчатову. На него были распространены правила, принятые по делу «Энормоз» в разведке: он не имел права при подготовке отзывов или запросов пользоваться чьей-либо помощью, все документы исполнял только лично, от руки. Поступавшая из резидентур информация доводилась им до своих сподвижников в собственной интерпретации. В результате новые моменты в исследованиях, по свидетельству Игоря Васильевича, воспринимались учеными как сведения, поступившие, вероятно, из других отечественных секретных центров. Надо думать, что в некоторых случаях их считали плодами раздумий самого Курчатова, что, конечно, работало на его авторитет (хотя, следует указать, что он действительно был автором многих передовых идей). Такая маскировка содействовала интересам разведки, ибо отвечала требованиям конспирации. Это положение существовало до создания в 1945 году Специального комитета Совета Министров СССР по проблеме № 1, после чего круг адресатов расширился.