Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата. 1910-1918 - Джордж Уильям Бьюкенен Страница 64

Примерно неделю спустя один мой русский друг, который впоследствии был членом Временного правительства, известил меня через полковника Торнхила, помощника нашего военного атташе, что еще до Пасхи будет революция, но мне незачем беспокоиться, поскольку она продлится не дольше двух недель. У меня есть основания полагать, что готовился военный переворот, но не с целью свержения императора, а с целью вынудить его даровать конституцию. К несчастью, тех, кто вынашивал эти планы, опередило народное восстание, перешедшее в мартовскую (по новому стилю. – Ред.) революцию. Я говорю «к несчастью», потому что как для России, так и для династии было бы лучше, если бы революция, которую так ждали, произошла сверху, а не снизу.

Опубликование 20 января императорского рескрипта, в котором председателю Совета министров предписывалось уделить особое внимание вопросам транспорта и продовольствия, а также работать совместно с Думой и земствами, возбудило надежды, которым не суждено было сбыться. Протопопов, на плечи которого упала мантия Распутина, стал еще более влиятельным, чем раньше. Его рассудок окончательно помутился, и на аудиенциях у императрицы он передавал ей предупреждения и послания, полученные во время воображаемых бесед с духом Распутина. Он совершенно завладел доверием ее величества, убедив ее в том, что меры, предпринятые им для реорганизации работы полиции, позволяют ему справиться с любой ситуацией, которая только может возникнуть, и получил полную свободу и дальше проводить свою безумную политику.

29 января прибыли делегации союзников, и в тот же вечер состоялось предварительное заседание конференции под председательством министра иностранных дел Покровского. Великобритания была представлена лордом Милнером, лордом Ревелстоком, генералом сэром Генри Уилсоном и мной; Франция – господином Думергом, генералом Кастельно и Палеологом; Италия – синьором Шалойя, генералами Руджери и Карлотти и итальянским послом. 31 января делегаты были приняты императором, и 3 февраля мы все были приглашены на торжественный обед в Царскосельском дворце. Как старейшина дипломатического корпуса, я имел честь сидеть по правую руку от императора, и его величество говорил со мной большую часть вечера. Я затронул лишь вопросы продовольственного кризиса и численности русских войск. Относительно первого вопроса я сказал, что, по моим сведениям, запасы продовольствия в некоторых губерниях настолько малы, что их не хватит и на две недели. Эти нехватки вызваны недостаточным взаимодействием между ведомствами земледелия и путей сообщения и отсутствием организованной системы распределения. Эту последнюю обязанность, на мой взгляд, можно с успехом поручить земствам. Император согласился, что аграрный министр должен воспользоваться услугами земств, добавив, что если рабочие останутся без еды, то наверняка начнутся забастовки.

Касательно второго вопроса я заметил, что Россия не полностью использует свои огромные людские ресурсы и при том, что она действительно остро нуждается в некоторых металлах, имеющиеся у нее природные богатства не эксплуатируются должным образом. Не рассматривает ли его величество, спросил я, возможность последовать примеру Германии и ввести ту или иную форму вспомогательной службы, обязательной для всего населения? Император ответил, что уже думал над этим вопросом и надеется, что удастся предпринять определенные шаги в указанном мной направлении. Было бы только справедливо, добавил он, чтобы в трудное для страны время каждый служил ей в меру своих сил и способностей. Продолжение нашей беседы не касалось политики. Мне лично грустно вспоминать об этом обеде, поскольку тогда я видел императора в последний раз. Однако его подчеркнутое дружелюбие во время той встречи, которая так неожиданно стала для нас обоих последней, служит мне утешением. Казалось, его величество хотел показать мне, что он не только не сердится за мои резкие слова во время последней аудиенции, но и ценит мотивы, побудившие меня говорить с ним так откровенно.

Чтобы ускорить дело, конференция была разделена на три комиссии: политическую, военную и техническую. Последняя, на которой обсуждались имеющие первостепенное значение вопросы транспорта и боеприпасов, проделала наиболее важную работу. В своей речи на открытии конференции генерал Гурко сообщил, что Россия мобилизовала четырнадцать миллионов человек; потеряла два миллиона убитыми и ранеными и столько же пленными; в настоящий момент имеет семь с половиной миллионов под ружьем и два с половиной – в резерве. Он не выразил никакой надежды на то, что русская армия сможет предпринять крупномасштабное наступление до тех пор, пока не завершится готовящееся формирование новых подразделений и пока они не будут обучены и снабжены необходимым оружием и боеприпасами. А до тех пор все, что она может сделать, – это сдерживать врага с помощью операций второстепенного значения. Результатом этой конференции стал ряд предложений относительно боеприпасов и кредитов, которые, как предполагалось, союзные правительства предоставят России.

Конференция закрылась 21 февраля 1917 года.