История Рима - Теодор Моммзен Страница 63

Сельское хозяйство оставалось в том же печальном положении, как в конце предшествующего периода. По-прежнему капитализм разрушал хозяйство мелких собственников. Не развивались нисколько и ремесла, и промыслы. Торговля же и денежные обороты римских капиталистов были по-прежнему значительны и даже еще усилились. Рядом с политическою олигархиею, которая правила через сенат, создалась могущественная олигархия капиталистов, в руках отдельных лиц скопились колоссальные богатства, которые давали возможность их обладателям оказывать заметное влияние и на политические дела. Коринф был разрушен именно по настояниям этой финансовой олигархии, которая и захватила в свои руки огромные торговые обороты Коринфа. По требованию той же группы капиталистов основана была Нарбонна, город, важный в торговом отношении, хотя по политическим соображениям сенат не сочувствовал основанию этой колонии.

Чрезмерное развитие торговых и денежных Операций было причиною того, что множество италийцев лучшие свои годы проводили в отдаленных провинциях, где иногда италийцы и погибали массами, как было, например, при начале Митридатовой войны. К концу рассматриваемого периода число свободного населения в Италии никак не превышало 7 000 000, а количество рабов достигало 13 000 000 – отсюда понятно то значение, которое приобретали восстания рабов.

При чрезмерном напряжении денежного хозяйства неизбежные в нем кризисы разражались со страшною силою и влекли за собой серьезные экономические затруднения, и только отлично организованная монетная система Рима до известной степени ослабляла их силу: римское правительство очень твердо держалось правила чеканить всегда монету узаконенной пробы и полноценную. Только раз сделано было отступление от этого правила, когда Друз, изыскивая средства продолжать даровую раздачу хлеба, провел в 91 г. закон, в силу которого на каждые 7 серебряных денаров выпускался один медный, лишь покрытый тонким слоем серебра, этим денарам присваивалось равное хождение с серебряными, и они принимались во все казенные платежи. Операция эта была не чем иным, как выпуском денежных знаков, но выпуском весьма умеренным и осторожным; тем не менее через 10 лет она была прекращена из опасения вызвать какое-либо недоверие к монете. На всем Западе имели исключительное распространение римские денары, в греческих же областях повсеместно удержались и греческие тетрадрахмы.

Спутниками высокого развития денежного хозяйства явились и здесь, как это всегда бывает, чрезмерная роскошь, склонность к мотовству, к грубым чувственным удовольствиям. Роскошь страшно развилась в Риме, но это была не изящная роскошь, которая является как цвет культуры, а роскошь грубая, доступная пониманию людей и совершенно лишенных чувства изящного, та роскошь, которая ценит не художественность, а редкость и дорогую цену того или другого предмета. Огромные деньги тратились, например, на общественные игры для того, чтобы выпустить на арену сразу 100 львов. Возводились огромнейшие раззолоченные дворцы, стоившие, по крайней мере, в сто раз дороже, чем стоил обыкновенный удобный дом. Распространился обычай носить дорогие одежды, на стол и на убранство пиров делались затраты прямо чудовищные: еще Сципион Эмилиан имел столового серебра всего приблизительно 32 фунта, через 30 лет, по крайней мере, в 150 домах были приборы приблизительно по 100 фунтов, а Друз имел столовый сервиз. В столице новое направление в нравах и в умах господствовало всесильно, не слышалось против него даже и такого, в сущности, безрезультатного протеста, как недавние еще речи Катона; если старые нравы держались где-нибудь, то только в глухих уголках Италии.

Глубоко важным результатом политических событий рассмотренного периода были значительные изменения в самих национальностях, которые действовали в пределах Римского государства.

Великая борьба, наполнившая III и II вв. римской истории, поглотила второстепенные народности. Наиболее значительная из них, финикийская, после разрушения Карфагена медленно исходила кровью. Получали безусловное преобладание римская и греческая национальности. Рассеявшиеся благодаря торговым и денежным делам по областям и провинциям римляне уже в то время заложили первые основы той романизации всего Запада, которая составляет крупнейший факт в истории Европы.

Но совершался процесс не только романизации, а одновременно и эллинизации Запада, потому что римляне и в эту эпоху относились к грекам так же, как в предшествующую, и во всех отраслях умственной и общественной жизни за греческими образцами по-прежнему признавалось не только равное, но и высшее значение. Сношения Италии с Грецией были чрезвычайно оживленны. В Италию шел непрерывный приток греческих философов, риторов, поэтов, учителей. Они занимали в Риме уже довольно видное положение и становились почти необходимыми членами всякого интеллигентного кружка. Эллинское образование стало неизбежною и важнейшею частью высшего образования в Италии. Эллинская цивилизация коснулась не одних высших слоев общества, она стала в полном смысле слова общераспространенною, потому что масса рабов восточного происхождения распространяла эллинизм и в низших кругах. Как в провинциях жило множество римлян, так Италия кишела греками, сирийцами, египтянами, финикиянами, евреями. Понятно, что этими путями особенное распространение получали не высшие результаты эллинского развития, а именно худшие его стороны: не формировался в новые, высшие формы римский характер усвоением лучших плодов греческой культуры и греческого ума – усваивалась лишь внешность греческой цивилизации, утрачивалась прежняя любовь, прежняя приверженность к своему, пожалуй слишком исключительная, но взамен не получалось что-либо равноценно новое.

В общей совместной жизни сглаживались яркие особенности разных племен и народностей и усиливалась одна общая черта – изношенность, измельчание характеров. Особенно ослабел латинский характер в самом Риме. Именно здесь всего более развивался – одинаково и в высших, и в низших слоях общества – пустейший и презренный космополитизм. Тесное сближение, можно сказать, взаимное проникновение, двух даровитейших племен древности дало в последующие века огромные результаты: вся европейская цивилизация опирается на этот процесс, но в первое время смешение национальностей несло лишь горькие плоды во всех областях умственной жизни – ив религии, и в философии, и в литературе.

Римская религия была так тесно, органически связана с государственным строем, что политическая революция разрушила и ее,- и на развалинах старинных верований в высших кругах общества распространились или безверие, или философские системы, в кругах же низших – всевозможные виды суеверий.

К тому времени, когда в Риме стала исчезать старинная религиозность, эллины давно уже пережили эпоху простой веры. Веры у них уже и не было, а была лишь философия; теперь ее заимствовали у них и римляне.

Но и философская мысль Эллады изжила себя. Философия этой поры не освобождала мысль, не окрыляла ее, а заковывала в узкие рамки схоластического философствования: римляне усвоили греческую философию не в гениальных творениях Платона и Аристотеля, а от их слабейших учеников и толкователей. В Риме получили распространение школы эпикурейская, стоическая и новых академиков, последняя школа была по преимуществу критическою и диалектическою, самостоятельной системой воззрений она не проводила; учение эпикурейцев и стоиков было определеннее. Последователи Эпикура признавали, что основное начало мира косно, разнообразие вещей они объясняли механическими сочетаниями, существование богов и бессмертие души они отрицали и идеалом для человеческой жизни почитали уравновешенное существование, не возмущаемое ни духовными порывами, ни какими-либо излишествами, крайностями телесных удовольствий или неудобств. Последователи Зенона, стоики, признавали основную сущность мира изначала деятельною, признавали существование богов и их влияние на мир и идеалом человеческой жизни ставили постоянную деятельность в стремлении согласоваться с природою.