Юрий Поляков. Последний советский писатель - Ольга Ярикова Страница 62

Думал ли ученик третьего класса Юра Поляков, что через 30 лет будет весьма близок с Сергеем Владимировичем, который полушутя назовет его «последним советским писателем»?..

Приходил в Дом пионеров и Александр Волков, который читал отрывок из очередного продолжения своего знаменитого «Волшебника Изумрудного города», правда, не уточнив, что позаимствовал этот мир из знаменитой американской сказки «Волшебник страны Оз». Впрочем, наш Буратино — переложение похождений иностранного Пиноккио, и он от этого ничуть не хуже, а даже интереснее и ярче своего прототипа. «Урфин Джус и его деревянные солдаты», «Семь подземных королей»… Советская детвора тогда с нетерпением ждала продолжения приключений девочки Элли и ее друзей, как многие годы спустя дети ждали новых книг про Гарри Поттера. В тот день писатель читал главу из своей новой книги «Желтый туман». Он держал близко к глазам странички с машинописью, а один раз остановился, вынул из кармана самописку с золотым пером и что-то поправил в тексте. Юра затаил дыхание: вот, оказывается, как пишут книги!

Встречи произвели на Юру незабываемое впечатление: он вдруг понял, что писатели, создающие необыкновенный мир, от которого захватывает дух, — на первый взгляд самые обычные люди. И в то же время что-то есть в них такое, что притягивает внимание, заставляет прислушиваться к их словам.

Особенно запомнилось обсуждение только выпущенной в свет повести «Будьте готовы, ваше высочество!» с участием автора, Льва Кассиля. Напомним, что действие книжки происходит в Крыму, в пионерском лагере «Артек», а герои — простая советская девочка Тоня и наследный принц одного из экзотических королевств, дружественных СССР. История по тем временам не такая уж фантастическая: дети и внуки руководителей стран так называемого третьего мира охотно учились и отдыхали в Советском Союзе. Лев Кассиль, внешне очень похожий на диктора Юрия Левитана, внимательно слушал выступления юных читателей, подготовленные явно не без помощи учителей, снисходительно кивал, подробно отвечал на вопросы. С грустной улыбкой он реагировал на готовность пионеров немедленно отправиться в далекую экзотическую страну, чтобы бороться с проклятыми «мерихьянго», устроившими переворот и лишившими юного принца трона.

— А кто они такие, эти «мерихьянго»? — вдруг спросил прежде молчавший мальчик в очках. — Я смотрел в словаре и географическом справочнике — там таких нет.

— Конечно нет… — удовлетворенно кивнул писатель. — Это слово я придумал сам.

— А разве можно придумывать слова?

— Писателям можно. Если постараться, то придуманное слово может даже потом остаться в языке.

— Как это?

— Ну вот ты… Как тебя зовут?

— Юра.

— Вот ты, Юра, знаешь, например, слово «промышленность».

— Знаю. У меня мама в пищевой промышленности работает.

— Очень хорошо! А ты знаешь, что раньше, такого слова в русском языке не было, а придумал его писатель Карамзин? Знаешь?

— Нет. А как вы придумали слово «мерихьянго»?

— Очень просто. Они кто? Враги. А у нас кто враги?

— Фашисты! — подсказали сразу несколько голосов.

— Фашисты. Верно. Но мы их победили. А сейчас наши враги — американцы. Точнее, американская военщина. Я взял американцев, отбросил первую букву «а», чтобы в глаза не бросалась, и прибавил латино-американское бранное выражение «янго»…

— А янки не от этого выражения?

— От этого. Откуда ты знаешь?

— Я читал «Янки при дворе короля Артура».

— Уже? Молодец. В общем, прибавил «янго» — и получилось…

— Мерихьянго…

— Правильно.

— А как вы думаете, Лев Абрамович, это слово останется в русском языке?

— Надеюсь, Юра. Если на это не надеяться, то и книжки писать не стоит…

Так или примерно так выглядел разговор ученика 348-й школы Юры Полякова с классиком детской литературы Львом Абрамовичем Кассилем. Остается добавить, что придумывание новых слов с годами стало любимым занятием гротескного реалиста Юрия Полякова. Иные из его неологизмов, как мы знаем, действительно задержались в языке.

В четвертом или пятом классе Юра себя нашел — записался в изостудию.

…………………..

Одно время я сидел за одной партой с Колей Виноградовым, который, как и я, насмотревшись фильмов с Гойко Митичем, рисовал на промокашках и в черновых тетрадях индейцев. Причем у него они получались явно лучше, чем у меня. А поскольку нам обоим нравилась одна и та же Шура Казаковцева, стерпеть такого превосходства я не мог. Еще пытаясь овладеть вершинами струнно-духовой музыки, я заметил на третьем этаже Дома пионеров просторную комнату, где по стенам висели гипсовые маски и кудрявые капители, а ребята что-то рисовали на больших листах, прикнопленных к деревянным мольбертам. Туда я и отправился.