Гений. История человека, открывшего миру Хемингуэя и Фицджеральда - Эндрю Скотт Берг Страница 62

ПЕРКИНС: Кстати, я прочитал все ваши рассказы, включая и те, что вы принесли вчера, и не думаю, что в ближайшее время мне будут нужны новые.

КОЛДУЭЛЛ: (Молчание.)

ПЕРКИНС: Кажется, я писал вам не так давно, что мы хотели бы опубликовать некоторые в «Scribner’s Magazine». КОЛДУЭЛЛ: Я получил письмо. Вы ведь не передумали, правда? Я имею в виду насчет публикации рассказов.

ПЕРКИНС: Передумал? Нет, вовсе нет. Дело в том, что здесь, в офисе, мы все действуем по общему соглашению. Мы пришли к тому, что опубликуем два рассказа вместо одного и запустим в журнале оба сразу. Мы хотели бы запланировать их на июнь. Один из них называется «Сватание Марджори», ^[141] другой – «Поздней весной». ^[142] Они оба – пример хороших северных историй о Новой Англии. У меня неплохое предчувствие на их счет. В них есть что-то, что я всегда с удовольствием подмечаю в художественной литературе. Многие писатели демонстрируют в своих текстах мастерство формы и высокую технику, но при этом вкладывают в текст очень мало чувства. Но как по мне, чувства – это важно.

КОЛДУЭЛЛ: Я так рад, что они понравились вам – они оба.

ПЕРКИНС: Теперь по поводу этих двух рассказов. Как я и сказал, мы хотим купить оба. Сколько бы вы хотели за них? Рано или поздно нам всегда приходится поднимать финансовый вопрос. От этого не уйдешь, не так ли?

КОЛДУЭЛЛ: Что ж, на самом деле я не знаю точно. Я имею в виду насчет денег. Я об этом не думал.

ПЕРКИНС: Два пятьдесят подойдет? За оба.

КОЛДУЭЛЛ: Два пятьдесят? Я не знаю. Я думал, что смогу получить за них чуть больше.

ПЕРКИНС: В самом деле? Тогда что вы скажете насчет цены в три пятьдесят? Сейчас такое время, что журнал не расходится так же, как это было раньше, и нам нужно следить за расходами. Не думаю, что вскоре ситуация станет лучше, если не еще хуже. Экономика сейчас не очень-то здорова. Поэтому мы так скрупулезны по поводу выплат – в такое-то время.

КОЛДУЭЛЛ: Я думаю, все будет в порядке. Но все же полагал, что они оба стоят чуть больше, чем три с половиной доллара.

ПЕРКИНС: Три доллара и пятьдесят центов? О нет! Кажется, я произвел на вас ложное впечатление, Колдуэлл. Не три с половиной доллара, нет, я имел в виду три сотни и пятьдесят долларов.

КОЛДУЭЛЛ: В самом деле! Что ж, это совсем другое дело, совсем. Три с половиной сотни мне подходят.

Таким образом, в очень короткие сроки у Колдуэлла развились амбиции. И первой из них стало желание довести до печати сто коротких рассказов.

Девятнадцатого апреля 1930 года, в возрасте семидесяти шести лет, умер Чарльз Скрайбнер. Некоторые из авторов, которые находились в расцвете, когда Перкинс только начал карьеру в издательстве, публиковались по сию пору. Джон Фокс – младший, Ричард Хардинг Дэвис и Генри Джеймс были похоронены больше десяти лет назад. Джон Голсуорси и Эдит Уортон продолжали писать, но их последние произведения имели привкус девятнадцатого века. Однако присутствие старика Чарльза Скрайбнера все еще ощущалось в семейном деле. Его сын Чарльз сохранил название фирмы. Брат Артур стал управляющим фирмы. Максвелл Э. Перкинс был назначен служащим компании и вскоре должен был стать директором редакции.

«После смерти Скрайбнера, – вспоминал Вэлес Мейер, – Максу больше не перед кем было отстаивать свои решения».

В том году самым успешным автором, завоевавшим больший успех, чем тот, о каком когда-либо мог мечтать старик Чарльз, был Эрнест Хемингуэй. Несмотря на Депрессию, его роман «Прощай, оружие!» стал самым мощным бестселлером и вскоре занял первое место в списке. Макс писал Хемингуэю, что Депрессия, «скорее всего, может поразить лишь общую массу книг – и поразит, но точно не такую выдающуюся книгу, как “Прощай, оружие!”». Как новая знаменитость, Хемингуэй стал объектом многочисленных литературных слухов. Самые невероятные истории исходили от писателя Роберта Мак-Алмона, которого Эрнест рекомендовал Перкинсу. Однажды, это случилось за ужином, Макс был совершенно ошарашен тем, как Мак-Алмон посмел оклеветать человека, который их познакомил! Роберт начал с того, что отпустил несколько неприятных замечаний по поводу стиля Хемингуэя. А вскоре озвучил слух о том, что Фицджеральд и Хемингуэй – гомосексуалисты.

От Фицджеральда Хемингуэй узнал, что на слуху и другая история – будто Эрнест недоволен работой со своими издателями и подумывает найти других. Хемингуэй написал Максу, что понятия не имеет, как пресечь распространение этих сентенций, и заверил, что у него нет никаких намерений покидать издательство Scribners. Писатель надеялся, что, если его собственное везение и почки продержатся еще немного, Макс сможет в один прекрасный день опубликовать его собрание сочинений. Также Хемингуэй предложил написать несколько публичных писем, в которых выразил бы свою верность Перкинсу.

Макс высоко оценил эти слова. Он признался Хемингуэю, что эта история пошатнула его уверенность. «Однажды ночью, в особенно напряженный момент, когда эти слухи сгустились и носились вокруг меня, я написал вам письмо от руки, в котором спросил, не хотели бы и вы написать мне и сообщить, что все эти сплетни беспочвенны. Но в конце концов я порвал свое, потому что понял: все это – просто часть игры, и нам нужно найти средство исправить это», – сказал он.

После того как Макс помог Эрнесту привести в порядок авторскую налоговую декларацию (ежегодное дело, которое с легкостью давалось выпускнику экономического факультета) и создал трастовый фонд для семьи писателя, он предложил Скрайбнерам поднять процент авторских выплат за книгу «Прощай, оружие!» до нескольких сотен долларов, потому что «мы считаем, что ценность этого издания велика сама по себе». В конце концов Перкинс порекомендовал Хемингуэю подумать о договоренности, согласно которой Scribners будет выплачивать ему минимальную годовую сумму, на которую он сможет всецело рассчитывать.

Эрнест принял все предложения Перкинса, кроме последнего, так как был уверен, что не сможет работать по контракту с фиксированной зарплатой. Чтобы заключить сделку со Scribners, он попросил Перкинса получить от издательства Boni & Liveright права на сборник «В наше время», который они обещали продать Scribners, когда Хемингуэй уйдет от них. Макс запросил эти права, и Гораций Ливерайт страшно разозлился. Автор книги был национальным литературным героем, и издатель не собирался так просто выпускать из рук его произведение.

«Мы высоко ценим имя мистера Хемингуэя в нашем списке авторов, – написал он Перкинсу. – И кроме того, испытываем особо нежные чувства по поводу того, что именно нам посчастливилось издать его первую книгу». После нескольких месяцев препирательств и попытки решить проблему с помощью денег Scribners смогло вырвать книгу. По предложению Хемингуэя Перкинс попросил Эдмунда Уилсона написать вступление для нового издания в Scribners, так как Эрнест верил, что Уилсон – тот, «кто лучше всех понимает», о чем пишет Хемингуэй. Книжный бизнес переживал мрачный период той осенью, и несколько сезонных книг провалялось на полках до декабря. Но благодаря четырем или пяти романам Перкинса, в том числе книгам «Дело об убийстве епископа» ^[143] Стивена Ван Дайна и «Прощай, оружие!» Хемингуэя (продажи последней достигли отметки в семьдесят тысяч копий в последние дни двадцатых годов), Scribners переживало самый цветущий год из всех. Но Перкинс знал, что нельзя загадывать на будущее. Повсюду перспектива казалась довольно удручающей. И во время вялой недели между Рождеством и Новым годом Перкинс подбадривал себя мечтами об экскурсии по теплым водам Гольфстрима.