Мачеха - Мария Халфина Страница 62

Декабрь был на исходе. Нередко, расставшись поутру, молодые встречались только поздним вечером. Милочка целыми днями пропадала в школе. Саша ради заработка хватался за любую сверхурочную работу. Деньги по-прежнему у них никак не держались и долги почти не убывали.

Сначала Саша перебивался чертежами, потом подвернулась выгодная сдельщина на строительстве гаража. Стройка шла в две смены, каменщиков не хватало, a Саша еще практикантом на кирпичной кладке давал по полторы нормы. Вечерняя работа была не из легких, но хорошо оплачивалась. Скверно, конечно, что уже три контрольных задания он не смог выслать в институт к сроку. И на сессию, видимо, ехать не придется. Хорошо еще, что Милесик пока не замечает и ни о чем не догадывается. Ладно, сейчас главное — вылезти из долгов и войти наконец в колею. Потом все образуется.

Милочка очень не любила возвращаться вечером из школы, когда Саши нет дома. На холодной плите сохнет немытая посуда. Очень хочется чего-нибудь вкусненького, горячего. Но в квартире так холодно. У Саши дрова разгораются сразу, а у нее они только противно шипят и плюются. Скинув платье и замотав голову полотенцем, чтобы не так холодило уши в настывших за день подушках, Милочка забирается под одеяло. Погреться.

Просыпается она, когда Саша, присев на край постели, осторожно сматывает с ее головы длинное полотенце. В комнате уже тепло и чем-то очень аппетитно пахнет.

— Замерз мой Милесик, — говорит виновато Саша бросая полотенце в угол кровати. — Прости, синенький, никак не смог забежать днем. Ну, ничего. Сейчас я тебе дам чаю с лимоном и горячих сосисок.

— А я, Сашуня, хотела затопить, да лучинку не нашла и немножко задремала… — сонно бормочет Милочка, поудобнее устраиваясь в подушках. На стуле у кровати уже дымятся горячие сосиски.

Иногда Саша делает попытку вовлечь Милочку в сферу домашнего хозяйства.

— Милка, ну ты хотя бы посуду помыла, что ли. Ведь третий день киснет.

— Ой, Сашенька, миленький. Посмотри, сколько у меня тетрадей, а я так устала, — жалобно затягивает Милочка. — Ты закрой посуду тряпочкой, чтобы она тебя не травмировала, и давай немножечко отдохнем. Я свежую «Юность» принесла, послушай, какие чудесные стихи!

И Саша, вздохнув, прикрывает посуду грязным полотенцем. Против стихов из любимой «Юности» он устоять не в силах. Освежившись стихами, отдохнувшая Милочка бодро садится за проверку тетрадей, а Саша, разомлевший, полусонный, идет на кухню мыть посуду.

Но время от времени в Милочке вдруг пробуждается домовитая хозяйка, и она учиняет генеральную уборку своего запущенного гнезда. Валентина Сергеевна называет это мероприятие стихийным бедствием и вавилонским столпотворением.

«Стихийное бедствие» частично распространяется и на квартиру Артемьевых. Забрызганная известью, в мокрых тапочках, со съехавшей набок косынкой, румяная, озабоченная Милочка то и дело врывается к Валентине Сергеевне за срочной консультацией: почему оконные стекла не протираются до зеркального блеска, как у Валентины Сергеевны? Что делать, если новая алюминиевая кастрюля вдруг покрылась жуткой сыпью и никак не отмывается? Почему тюлевые шторы после стирки совершенно неприлично перекосило, а под утюгом они вспучиваются какими-то странными пузырями?

Под Новый год настроение у Милочки было отличное. К школьной елке она все хорошо подготовила, и директор без всяких разговоров дал ей отпуск на все каникулы. Немножко хандрил Саша, но Милочка была уверена, что поездка к родным стряхнет с него эту совершенно беспричинную хандру. Они выехали тридцатого, с таким расчетом, чтобы праздник встретить «дома» среди своих.

А через несколько дней поздним вечером, уже в полусне, Валентине Сергеевне почудилось, словно бы тихонько скрипнула входная дверь. Ключи были только у Николая Ивановича и у молодоженов, но Николай Иванович дежурил в больнице, а молодые должны были вернуться не раньше как через неделю.

Валентина Сергеевна опустила голову на подушку, но за стеной что-то совершенно явственно загремело, похоже, упал сшибленный кем-то стул.

Дремоту словно водой смыло. Сунув ноги в шлепанцы, Валентина Сергеевна, не зажигая огня, вышла в коридор.

В квартире Гроздецких было темно и тихо. Прислушавшись, Валентина Сергеевна решительно вошла в комнату и провела руками по стене, нащупывая выключатель.

— Не надо! Потушите!

На кровати в дохе и в варежках, поджав ноги, сидела Милочка. Посреди комнаты валялись сброшенные с ног валенки.

— Где Саша? — тревожно спросила Валентина Сергеевна.

— Успокойтесь! — звонко и вызывающе ответила Милочка. — Ваш Саша жив и здоров!

Валентина Сергеевна щелкнула выключателем и, наступив в темноте на валенки, наклонилась, отставила их аккуратно в сторонку.

— Что же ты сидишь, как гостья? Раздевайся, я сегодня у вас хорошо протопила.

— Спасибо, — сухо поблагодарила Милочка. — Я зашла на минутку, чтобы взять необходимые вещи. Погреюсь и пойду.

— И куда же ты идешь? — подняв опрокинутый стул спросила Валентина Сергеевна.

— Не знаю, — Милочка запнулась. — К девчонкам или к Инне Семеновне…

— Ну что ж, иди. Завтра о вашей ссоре будет знать вся школа, а послезавтра, когда вы уже помиритесь, заговорит весь поселок.

— Во-первых, никакой ссоры не было, значит, и о примирении не может быть речи. Во-вторых, меня не интересует, что обо мне будет говорить поселок, — холодно ответила Милочка.

— Правильно! — вздохнув, поддакнула Валентина Сергеевна. Была бы ты не учителем, а парикмахером или билетики бы в бане продавала. А о своих драгоценных архаровцах ты подумала?

— Я завтра подаю заявление о переводе. Поеду на север, в любую самую глухую деревушку. Здесь мне нельзя оставаться ни одного дня.

Сказано было очень решительно, но Валентина Сергеевна услышала, как в потемках шмякнулась сброшенная на пол доха.

— Подвинься-ка! — Валентина Сергеевна тяжело опустилась на кровать. Пружины охнули и сели. Милочка, не удержав равновесия, привалилась к ее большому теплому плечу.

— Ну, давай рассказывай все по порядку. Тебя плохо приняли?

— Наоборот, — тихо, сквозь зубы ответила Милочка. — Встретили более чем хорошо.

…На перроне вокзала молодых встречали Тимофей и его жена Феня, красивая и простоватая, чем-то неуловимо похожая на Валентину Сергеевну. И Надежда — старшая сестра Саши, инженер-конструктор, немолодая, суховато-приветливая, с букетом живых, таких прекрасных в новогодний вечер, цветов. И мама — маленькая, хрупкая. Милочка сразу же, легко и бездумно, стала называть ее мамулей.

Они приехали домой. На следующий день Феня вычистила и отутюжила Сашин костюм, и он стал совсем как новый. Мамуля перештопала все предусмотрительно захваченные Сашей носки, пришила оборванные вешалки и недостающие пуговицы, потом засела за машину, обложившись ворохом белого полотна.