Крах «Грозы Вселенной» в Дагестане - Надырпаша Сотавов Страница 62

Однако представители вышестоящей российской администрации запретили коменданту сделать это, чтобы избежать ссоры с шахом из-за вмешательства в дела подвластной ему территории. В то же время коменданту поручалось обнадежить тайно аксаевских, костековских и эндиреевских кумыков об оказании им помощи для защиты от неприятеля. «А находящимся в близости персицких границ подданным владельцам, мурзам и протчим, – гласил указ Астраханской губернской канцелярии, – объявить, что они в случае нападения на них будут охранены российскими войсками, а бес причины бы и они с персиянам отнюдь ни в какие ссоры не вступили, для лучшей же безопасности, ежели они пожелают жен и детей их пропустить через Терек на кизлярскую сторону». [714]

В то же время, под прикрытием дипломатических переговоров, втихомолку предпринимались меры для усиления Кизляра новыми силами. Так, 25 марта 1742 г. командующий Царицынской линией генерал-майор А. И. Тараканов ставил в известность кизлярского коменданта, что к нему отправляются с Дона 2000 казаков под видом ремонта крепости, а на деле для предотвращения внезапного нападения иранцев на Засулакскую область. «А шаховым неприятелям яко то лезгинцам, тавлинцам и прочим только в самом секрете (дабы до шаха не дошло), – предупреждал Тараканов, – объявить, что оное войско прибыло для того (их защиты. – Н. С.), понеже персидское войско от границ Е.И. В. не в дальнем состоит расстоянии, но егда же и еще приближатся будет, то и многое число регулярного войска в скорых числах к Кизляру быть могут которые не в дальнем расстоянии в готовности находятся, дабы через то противу шаха в лучшее одобрение придти могли». [715]

Но петербургское правительство действовало более осторожно, не желая вызвать недовольство иранского двора. В указе императрицы Коллегии иностранных дел от 20 апреля 1742 г. относительно засулакских кумыков предлагалось: в пограничных спорах с шахом о них не упоминать, «однако ж тех деревень жителям о том отнюдь не сказывать, а держать сие в высшем секрете, но при всяких случаях пристойным образом по прежнему ласкать и от протекции Е.И. В. не отлучать, но под оной искусным образом стараться содержать». [716]

Наряду с этим принимались более решительные меры, направленные на предотвращение вторжения иранских войск в Засулакскую область. В августе 1742 г., когда Надир-шах проник через Сулак на территорию Чечни и пытался навести мосты у местечка Бораган, он вынужден был отступить ввиду официального протеста российской стороны и готовности царских войск «дать Персиянам отпор». [717]Для подкрепления этих мер гребенские казаки поголовно встали на защиту Терской линии. По реке Сулак учредили форпосты, в Эндирее и Костеке выставили воинские части из 2 тысяч драгун, подчиненных кизлярскому коменданту В.Е. Оболенскому.

Кроме того, для усиления Кизляра в крепость направили генерал-майора Тараканова с 3-тысячным войском. Через резидента Братищева шах официально был предупрежден, чтобы не переходил реку Сулак, ибо граница шахских владений на севере проходит по этой реке. В результате принятых мер нашествие иранских войск в Засулакскую область было предотвращено. Современные иранские историки признают, что одним из решающих факторов, удержавших шаха от нападения на Северную Кумыкию и притеречные районы Чечни, явилось его опасение ответных мер со стороны России. [718]

Политика правительства Елизаветы Петровны по отношению к местным владетелям и старшинам ободряюще действовала на население края, содействовала дальнейшему расширению и укреплению российского влияния. По признанию иранского историка Экбаля, покровительство России Дагестану «поощряло лезгин (дагестанцев. – Н. С.) в борьбе против иранцев». [719]

Не случайно летом 1742 г. даже наиболее послушный шаху шамхал Хасбулат стал отходить от него и обратился в Кизляр с просьбой «принять под протекцию Российскую». [720]По другим сведениям, воспользовавшись экспедицией шаха в Засулакскую область, Хасбулат бежал от него и в письме к кабардинскому князю Газибеку Черкасскому так мотивировал свой поступок: следует шаха «впредь не бояться, понеже он последователям своим уже не доверяет и разъезжает с некоторыми только наивернейшими людьми. Дагестанское войско все шаховы пути заперло… отважнейшия из дагестанцов отбили шаховой армии столько лошадей и мулов продают их между себя по два и по три левка… Слышно, что шах в великом беспокойстве, и ежели найдет проезд, то назад (в Иран. – Н. С.) возвратится». [721]

В первой половине 1742 г. с просьбой о покровительстве и помощи в Кизляр обратились 14 наиболее известных и влиятельных владетелей и старшин Дагестана, в том числе уцмий Ахмед-хан, аварский нуцал Магомед-хан и отдельные горские старшины, заверяя в том, что «ежели он (шах. – Н. С.) пойдет на русских, то они, совокупясь с русскими, пойдут на него». [722]С середины 1742 г. с аналогичными просьбами в Кизляр повторно обратились многие горские владетели и предводители девяти союзов сельских общин, в том числе таких влиятельных, как Андийский и Джарский, утверждая, что «ныне мы ухватились Е. И. В. за златые полы, и другой, кроме Е. И. В., помощи, не имеем и по нашей верноподданнической должности служить готовы». [723]

Приведенные сведения достаточно подтверждают, что к середине 1742 г. во внешнеполитической ориентации владетелей и старшин Дагестана произошел качественный сдвиг в сторону России. Однако на пути их дальнейшего сближения нужно было преодолеть не только противодействие шахского двора и Порты, но и западных держав – Англии, Франции и Швеции, поощрявших захватнические устремления иранских и османских правящих кругов в отношении Дагестана и российских земель от Сулака до Астрахани. Свидетельство тому – письмо французского резидента в Петербурге де ля Шетарди своему коллеге в Стамбуле графу Кастеллану от 2 сентября 1741 г. с акцентом на то, что внутреннее состояние Российской империи открывает «свободный путь для татарских вторжений», а «общие религиозные интересы могли бы объединить турок и персов так, что, исходя из этого принципа, они обратили бы свои взоры на возвращение под власть последних, магометанского государства… Астрахань, которую я под этим разумею, могла бы привлечь к себе внимание и честолюбие шаха Надира.» [724]Уместно отметить, что план совместного выступления Ирана и Турции против России был выдвинут накануне нашествия Надира на Аварию, что должно было послужить (в случае его реализации) осуществлению гегемонистских замыслов шаха на Кавказе.