Весна Византии - Дороти Даннет Страница 62

Именно туда стремился парусник «Дориа» (некогда именовавшийся «Рибейраком») и галера «Чиаретти», порой шедшие бок о бок, порой обгонявшие друг друга. Ветра, всегда столь ненадежные в марте, дули по утрам в одном направлении, а после полудня ― в другом, благоприятствуя то паруснику, то галере.

Из них двоих путешествие галеры было, вероятно, более насыщенным. На ней по-прежнему трудились работники. ― Плотники и кузнецы ― уничтожавшие все следы ложных переборок в нижнем трюме. После Тофаны звуки пил и молотков затихли лишь ненадолго, чтобы Годскалк мог благословить их дальнейшее путешествие.

Пассажиры галеры не посетили эту мессу. Тягучие монотонные звуки, доносившиеся откуда-то с кормы, подтвердили подозрение команды: бородатый спутник принцессы Виоланты и впрямь оказался греческим священником, молившимся на свой манер.

Немного позднее на палубе появилась служанка; без единого слова она свернула шею курице, ощипала ее, выпотрошила, приготовила на небольшой переносной печурке и вновь скрылась с глаз.

Разумеется, никому из членов компании Шаретти и в голову не пришло пригласить принцессу к своему столу или просто для дружеской беседы.

Она не покидала отведенную ей каюту. Поздно вечером оттуда вышел священник, без единого слова прошел в кают-компанию, поклонился всем собравшимся там и там же молча, развернув тюфяк, улегся и заснул. Еще чуть погодя из-за занавески, служившей дверью в каюту, вышел евнух и уселся в коридоре, скрестив ноги. Изнутри некоторое время доносились женские голоса, говорившие по-гречески, и печальные звуки флейты.

Посреди ночи поднялся крепкий ветер, и пришлось будить матросов, чтобы те поставили новые паруса. Флейта уже давно затихла, ― так что тем более неожиданным показался внезапный крик, разорвавший ночную тишину. Николас тут же устремился на шум, но на полпути его перехватил невозмутимый Джон Легрант.

― Лекарь справится. Ничего смертельного.

― Замечательно, ― ответствовал Николас.

Глаза шотландца блеснули.

― Служанка вышла в коридор, а на нее налетел один из парней Асторре с незастегнутыми штанами. Вот видишь, что значит не позволить им сойти на берег в Модоне!

― И кто из двоих кричал? ― осведомился фламандец.

― Наемник, конечно. Она пырнула его ножом. Ничего страшного, по крайней мере, все не слишком серьезно… Асторре говорит, у этого парня и без того по свету рассеяно уже три десятка ребятишек…

― И Тоби взял все в свои руки, ― добавил Николас. ― Стало быть, у нас в запасе еще девяносто семь невредимых солдат. Ну, да кому нужны целые числа?

― Совершенство бы все испортило, ― подтвердил Джон Легрант. ― Пассажиры пыряют ножом членов команды, гребцы прячутся по норам, на борту два священника и свистулька, а впереди ― все турецкое войско. Это не корабль, а отделение скорбного дома!..

Совершенство и впрямь бы все испортило. Вспомнив о долге владельца судна, Николас посмурнел лицом и направился прямиком в каморку, отведенную Тоби, чтобы своими глазами увидеть несчастную жертву. Лекарь не стал уверять, что все будет в порядке, а лишь обреченно махнул рукой.

― Он выживет. Я никогда не слышал таких ругательств со времен Лионетто. Выучил четырнадцать новых слов. Ты женщину видел?

― Нет. Он ничего с ней не сделал?

Несостоявшийся насильник наконец прекратил ругаться и лишь издавал душераздирающие стоны.

― Да что с ней сделается?! ― возмутился Тоби. ― Вытерла нож об его же рубаху, как заправский мясник, и прямиком вернулась в хозяйкину каюту. Я еще боялся, что она того и гляди вернется вырезать ему почки. Ты сам извинишься за этого болвана? Или лучше мне?

― Ты устал, ― посочувствовал Николас. ― Столько новых ругательств выучил… Предоставь госпожу Виоланту мне.

Джон Легрант, явившийся вместе с фламандцем, хлопнул его по плечу.

― Вот это правильно. Она с тобой быстро разберется. Этой женщине палец в рот не клади. Она быстро тебя обрежет где надо, проштампует, бантиком завяжет ― и вылетишь из дверей, даже не касаясь ногами пола… Я заранее налью тебе выпить.

После таких слов все сочли бы его трусом, если бы он отложил извинения до утра. Пройдя на корму, Николас постучался в каюту принцессы.

Позже он не раз уверял себя, что не забыл постучать, ― хотя, конечно, архимандрит, не мог этого подтвердить, а евнух куда-то делся с порога. И потому, заслышав голос изнутри, Николас отдернул занавеску и вошел внутрь.

Стеклянная лампа не горела, и свет исходил лишь от жаровни рядом с кроватью. Отблески падали на подушки и смятые шелковые простыни, и на золотую корону трапезундской принцессы. Сама она стояла спиной к входу, в дальнем конце комнаты, и внимательно слушала пожилую служанку, которая наводила вокруг порядок. Сперва Николас слышал только этот ворчливый голос и видел лишь золотистые волосы принцессы, заплетенные в косу…

Затем занавеска опустилась у него за спиной, и, заслышав этот звук, Виоланта обернулась.

Ночное платье распахнулось, и воздух наполнился тонким ароматом. Во второй раз за этот день у Николаса перехватило дыхание. Не только лицо женщины, но и тело оказалось великолепным… Распахнутые полы шелкового халата не скрывали ничего, и он медленно проследил глазами, как падают тяжелые складки.

Служанка взвизгнула, завидев гостя, но Виоланта Наксосская осталась стоять с невозмутимым видом.

― Неужели я, как жена какого-нибудь торговца, должна прикрываться перед слугами? ― осведомилась она.

― Разумеется, нет, госпожа, ― поклонился Николас. Кровь гулко стучала в ушах, отдаваясь толчками во всем теле.

― Или ты был бы рад, ― продолжила принцесса, ― если бы я посчитала тебя не выше животных, не способных управлять собственными инстинктами?

― Я как раз явился просить прощения у вас и у вашей служанки за происшедшее, ― промолвил фламандец.

Он чувствовал, что бледнеет и краснеет попеременно, и призвал на помощь все свое здравомыслие, а затем вдруг осознал, что женщина в точности знала обо всем происшедшем на палубе: она слышала шум и догадалась, что скоро кто-то явится с извинениями. Наверняка она даже узнала его шаги. Николас перестал злиться сам на себя, когда понял это.

― Возможно, мне следует пригласить вашего священника, ― осведомился он.

― Зачем? ― поинтересовалась она. ― Разве этот мужчина умер, и Фрина нуждается в покаянии? Но обычно она не бывает столь неаккуратной.

― И этот раз не стал исключением, ― подтвердил фламандец. ― Я лишь хотел узнать, не нуждаетесь ли вы в чем-нибудь. Позвольте еще раз извиниться за недоразумение и пожелать вам доброй ночи. Простите, если я потревожил вас.