Загадки истории. Крымское ханство - Андрей Домановский Страница 62

Османская империя, подчинив себе Крымское ханство, установила над ним систему жесткого политического контроля, уделяя особенное внимание внешней политике крымского государства в степях Северного Причерноморья и вооруженным силам крымцев. От ханов требовали лояльности и покорности – безусловного и безоговорочного подчинения повелениям турецкого султана. При этом и сами османские правители, и особенно крымские ханы никогда не забывали, что согласно строгой иерархии тюрко-монгольского мира ханы Крыма стояли выше падишахов Стамбула, ведь они происходили из венценосного рода Чингизидов, потомков Чингисхана, некогда покорившего половину Вселенной, тогда как султаны были представителями существенно менее знаменитой династии, потомками Османа, обычного бея, сына Эртогрула из племени кайи и его турецкой наложницы Халимы. Это проявлялось даже внешне, поскольку крымский хан имел право на девять бунчуков, а османский султан лишь на семь.

В связи с этим всем известным высоким статусом крымских ханов и в Крымском ханстве, и в Османской империи бытовало поверие, согласно которому Гераи должны были занять стамбульский престол в том случае, если бы династия Османов прервалась. Подкреплялись эти притязания и отношением крымцев к османам, которых хоть и уважали за военную силу и великодержавную мощь, но недолюбливали как кочевники оседлых жителей. Турок, особенно представителей знати, нередко считали ожиревшими и разленившимися от постоянного сидения в городах, порочными развратниками и пьяницами, утратившими былые воинские навыки своих славных непобедимых предков. Вынесенное в эпиграф стихотворение А. С. Пушкина из знаменитого «Путешествия в Арзрум» передает отношение воинственных и ревностных в вере блюстителей традиций ислама и воинской доблести к изнеженным цивилизацией стамбульцам, не зря в тексте лирический герой сравнивает противостояние Арзрума и османской столицы с соперничеством между Москвой и Казанью и приписывает поэму янычару: «Между Арзрумом и Константинополем существует соперничество, как между Казанью и Москвою. Вот начало сатирической поэмы, сочиненной янычаром Амином-Оглу».

Действительно, были в истории крымского государства моменты, когда казалось, что это представление не так уж несбыточно и что, не ровен час, правитель Крыма сможет утвердить свою власть над раскинувшей два величественных крыла над Европой и Азией Османской империей, заняв беспечно «уснувший перед бедой» стамбульский престол. Особенно часто такие идеи витали в воздухе в последней четверти XVI – первой половине XVII в., когда обе державы переживали период турбулентности и между ними даже возникали прямые военные конфликты, далеко не всегда оканчивавшиеся убедительной военной победой турок.

В целом борьба между Крымом и Турцией велась за утверждение правил наследования престола и признания прав курултая и Дивана принимать участие в возведении ханов на правление. Пики напряженности пришлись на время правления выдающихся ханов – Мехмеда ІІ Герая (1577–1584 гг.), Гази ІІ Боры Герая (1588–1608 гг.), Мехмеда ІІІ Герая (1623–1628 гг.), Инаета Герая (1635–1637 гг.) и Исляма ІІІ Герая (1644–1654 гг.). Осложнялись они и властными претензиями отдельных бейских родов, и отдельных недюжинных татарских аристократов – как из династии Гераев, так и из кланов Ширин, Мангыт и других. В любом случае далеко не всегда гордые крымские правители придерживались границ стеснительного и порой оскорбительного для их высокого достоинства «компасного круга послушания», предначертанного для них османскими султанами.

Первый из значительных крымско-турецких конфликтов приходится на 1583–1584 гг. Он начался с того, что крымский хан Мехмед II Герай Семиз («Тучный») самовольно оставил Закавказье, бывшее театром боевых действий османских войск с персами. «Что же, разве мы – османские беи, что ли?!», – возмущенно писал он султану Мураду ІІІ (1574–1595 гг.) в ответ на обвинения в том, что покинул фронт без разрешения, заявляя тем самым, что не является султанским подданным, обязанным беспрекословно выполнять все распоряжения падишаха и не имеющим права принимать самостоятельные, не согласованные со Стамбулом решения. Когда же султан продолжил настаивать на возвращении хана, не желавшего покидать Крым из-за внутренних неурядиц, на Закавказский фронт, то Мехмед Герай выдвинул условие – предоставить ему право на получение собираемых в Каффе налогов и перевести в его пользу дань, которую султан получал от Молдовы. Такое требование было воспринято султаном как неприемлемое и недопустимое посягательство на султанские владения и доходы и с возмущением отвергнуто, после чего и хан окончательно закусил удила. Мехмеда II Герая поддержали также беи, заявившие: «Падишах посылает тебя против твоей воли, а ведь ты такой же правитель, как и он сам: к тебе ежегодно присылают немалые поминки московский великий князь и король Литвы – чего тебе опасаться султана?»