Царствование императора Николая II - Сергей Ольденбург Страница 61

За Саровские дни государю также представлялись нижегородские дворяне с их предводителем А. Б. Нейдгардтом и тамбовские с предводителем князем Чолокаевым. Государь разделял братскую трапезу монахов обители. Когда на четвертый день, 20 июля, настал момент отъезда, епископ Тамбовский Иннокентий, служивший молебен в часовне барачного поселка паломников, указал на великое значение тесного общения царя со своим народом, пережитое за эти памятные дни.

Саровские торжества укрепили в государе веру в его народ. Он видел вокруг себя, совсем близко, несчетные толпы, охваченные теми же чувствами, как и он, трогательно выражавшие ему свою преданность. Он видел и крестьянство, и духовенство, и дворянство, и невольно ему казалось, что та смута, которая тревожила его последний год и казалась такой грозной его министрам, – что эта смута наносное, внешнее, чисто городское явление, тогда как сердце России еще здорово и бьется заодно с сердцем ее государя.

* * *

В этом убеждении, игравшем большую роль во всех действиях государя, были и доля правды, и доля самообмана. Та часть населения, которой не было в Сарове, которая в эти самые дни все более углублялась в упорную, предвзятую враждебность к власти, была необходимым звеном в строении государства. Между государем и массой не хватало промежуточных звеньев; не хватало исполнителей его воли «не за страх, а за совесть».

Попытки вызвать к жизни идейные правые организации делались, но не имели большого успеха. В Санкт-Петербурге возобновило деятельность «Русское собрание». Среди студенчества получили некоторое распространение союзы «академистов», восстававших против засилья политики. В Харькове – профессор А. С. Вязигин, в Санкт-Петербурге – приват-доцент Б. В. Никольский организовали правые кружки, читали доклады. Интеллигенция применяла против таких отдельных «смельчаков» орудие морального террора и клеветы: рядовой интеллигент был глубоко убежден, что те, кто не разделяют его воззрений, либо подкупленные, бесчестные личности, либо, в лучшем случае, люди не совсем нормальные…

* * *

За границей первые три года XX в. не принесли заметных внешних перемен. Во Франции правил левый блок Вальдека-Руссо; в Германии – Бюлов, в Англии еще держался консервативный кабинет. Не было ни новых войн (Англо-бурская закончилась в начале 1902 г.), ни революций в больших странах. На этом бледном фоне выделился переворот 29 мая 1903 г. в Сербии, убийство короля Александра Орбеновича с супругой и приближенными. Это убийство вызвало в Европе глубокое возмущение; заговорили о возможности разрыва сношений с Сербией. Однако новая династия Карагеоргиевичей сумела приобрести авторитет и популярность в стране; и – что было особенно существенно для России – с этой переменой австрийская ориентация сербской политики сменилась снова ориентацией русской. Семья Карагеоргиевичей имела давние связи с Россией; сыновья князя Петра, Георгий и Александр, воспитывались в Санкт-Петербурге, первый в Александровском корпусе, второй – сначала в Императорском училище правоведения, потом в Пажеском его величества корпусе. Мать их была сестрой русских великих княгинь Анастасии Николаевны и Милицы Николаевны.

Между Россией и Францией поддерживались корректные союзные отношения, несмотря на явное взаимное несочувствие в вопросах внутренней политики. В сентябре 1901 г. государь во второй раз посетил Францию. Он присутствовал на маневрах французского флота в Дюнкерке и на маневрах армии в Реймсе. В Париже государь не был, к великому разочарованию парижан. Но тон отношений с Францией при новом правительстве был несколько иным: сам государь не высказал желания посетить столицу, да и французское правительство на этом не настаивало… «Приходится сказать, что этот второй приезд русской царской четы не вызвал прежнего общего порыва народной радости», – отмечала Revue des deux mondes.

Весною следующего года (7–9 мая 1902 г.) отдавать визит приехал в Петербург французский президент Лубе. В тех речах, которыми при этом обменялись государь и французский президент, не было ничего, кроме общих слов о неизменности союза.

* * *

Отношения с Германией за этот период были несколько сложнее. Германское правительство отвергло английские попытки завязать с ним союз, длившиеся почти три года (1898–1901). Ошибочно считая интересы Англии абсолютно несовместимыми с интересами Франции и России, Германия с некоторой тревогой наблюдала за первыми шагами в сторону англо-французского «сердечного согласия». Император Вильгельм II старался поддерживать связь с Россией, главным образом путем личной переписки с государем.

Хотя царская семья за первое десятилетие царствования государя несколько раз гостила в Германии у родственников императрицы, эти приезды не имели характера политических визитов. Но независимо от этого оба монарха имели за 1901–1903 гг. три серьезных «деловых» свидания: в Данциге (сентябрь 1901 г.), Ревеле (август 1902 г.) и Висбадене (конец октября 1903 г.).

Брат императора Вильгельма, принц Генрих Прусский, гостил у государя в Спале осенью 1901 г. и вынес из этого длительного общения с ним совершенно иные представления о русском монархе, нежели те, которые господствовали в германских правящих кругах. «Царь благожелателен, любезен в обращении, но не так мягок, как зачастую думают, – докладывал принц Генрих германскому канцлеру. – Он знает, чего хочет, и не дает никому спуску (lasst sich nichts gefallen). Он настроен гуманно, но желает сохранить самодержавный строй. Свободно думает о религиозных вопросах, но никогда публично не вступит в противоречие с православием. Хороший военный». Принц Генрих далее отметил, что государь «не любит парламентов» и что он сказал об Эдуарде VII: «Он в своей стране ровно ничего не может делать».

* * *

Отношения с Австрией продолжали оставаться в рамках соглашения 1897 г. о поддержании status quo на Балканах. В 1903 г. эти отношения подверглись испытанию вследствие волнений в Македонии, вызвавших жестокие репрессии со стороны турок и заступничество за повстанцев со стороны Болгарии. Дело еще осложнилось убийствами двух русских консулов – Г. С. Щербины в Митровице, в марте, и А. А. Ростковского в Битоле, в июле 1903 г. Отправка русского флота к турецким берегам (в августе) быстро заставила Турцию принять энергичные меры для наказания виновных.

В сентябре 1903 г. государь в сопровождении министра иностранных дел Ламздорфа прибыл в Вену, и там, во время охоты около горного курорта Мюрцштег, он имел беседу с императором Францем-Иосифом при участии обоих министров иностранных дел (графов Ламздорфа и Голуховского).

«С самого начала волнений, возникших в Македонии, – писал по этому поводу официальный Journal de St. Petersbourg (19.IX.1903), – обе соседних и дружественных империи, верные соглашению, которое с 1897 г. служило основой для их балканской политики, не переставали деятельно работать в целях замирения». Стремясь к сохранению status quo, Россия и Австрия действовали так же и против македонских повстанцев, поддерживаемых Болгарией. «Комитеты эти, – говорилось в русском правительственном сообщении 17 сентября, – в своекорыстных целях добиваются изменения административного строя провинции в смысле образования «Болгарской Македонии» в ущерб правам и интересам других христианских народностей, интересы коих одинаково дороги православной России».