Великие загадки мира искусства. Истории о шедеврах мирового искусства - Елена Коровина Страница 60

Однако если разобраться в случившемся, сразу становится ясно: в реальной жизни у Сальери не было ни малейшего повода завидовать. Современники превозносили именно его произведения, а не моцартовские. Сальери был ведущим музыкантом Вены – мировой столицы музыки. Его заслуги ценились и морально, и, что еще более важно, материально, ведь он с гордостью носил титул придворного композитора. К тому же он был талантливейшим педагогом: Бетховен, Шуберт, Лист – его ученики. К нему же послала учиться своего сына и Констанца Моцарт. Неужели она поступила бы так, имей хоть малое подозрение в том, что именно Сальери отравил ее мужа?!

Антонио Сальери

Но в 1823 году о подозрении заговорили как об уверенности. Престарелый Сальери к тому времени находился в одной из пригородных венских клиник. И там якобы говорил посещавшим его людям о своей вине перед Моцартом. Этого хватило, чтобы людская молва обвинила старика в убийстве давнего друга-соперника. Не помог даже обнародованный рассказ композитора Игнаца Москелеса о его посещении Саль ери в клинике в октябре 1823 года. Тогда Сальери еще не был в помутненном состоянии рассудка. И больше всего его мучила мысль о том, что именно его обвиняют в отравлении Моцарта. «Это гнусная клевета! – сказал он. – В этом абсурдном слухе нет ни слова правды!»

Увы, Сальери так и умер, «оклеветанный молвой». Но кто же все-таки отравил гения? Современные исследователи сходятся на мысли, что Моцарт все-таки умер естественной смертью. Уже в ХХ веке было предпринято несколько авторитетных медицинских расследований. Конечно, дело осложнялось тем, что тело Моцарта не сохранилось, ибо его похоронили в общей могиле как бедняка. Но врачи исследовали все самые малейшие симптомы болезни, благо врач Моцарта Томас Франц Клоссе оставил подробные записи.

На их основании известный швейцарский врач Карл Бэр в 1966 году выдвинул версию, что у Моцарта был суставный ревматизм – острое заболевание, сопровождающееся быстрым воспалением и распуханием. Другой врач Питер Дж. Дэвис в 1984 году опубликовал еще более детальный анализ. По его мнению, Моцарт еще в детстве заразился инфекцией стрептококка, от которой и страдал всю жизнь. Именно она вызвала иммунную недостаточность, усиленную постоянной усталостью от чрезмерной творческой нагрузки.

Отсюда бесконечная череда болезней: композитор переболел тифом и ветрянкой, бронхитом и гепатитом и еще много чем иным. В конце концов у Моцарта началась бронхопневмония, отказали почки и началась гипераллергия. Все это и привело к кровоизлиянию в мозг. Отсюда депрессивность, изменение личности и измененные состояния сознания, а также и уверенность, что его кто-то травит, – Моцарта убивал его собственный организм.

Увы, естественная смерть никому не интересна. А вот убийство на почве творческой зависти – это так романтично, ошеломляюще и загадочно. И между прочим, обвинение друга-соперника строилось на уже давно устоявшейся традиции. Еще за двести лет до того по Европе гуляли слухи о том, что творческие люди никак не могут смириться с более талантливыми собратьями и убивают их.

Во времена раннего Возрождения великий итальянский живописец Андреа дель Кастаньо обвинялся в убийстве своего друга – художника Доменико Венециано. Спустя сто лет великого Тициана обвиняли в отравлении живописца Порденоне. И между прочим, Тициан убедительно доказывал, что никак не мог отравить приятеля. Но люди не верили.

А зря! Ведь был же прав наш поэт Пушкин. Не в том, что тоже обвинил Сальери в смерти Моцарта, а в том, что написал: «…гений и злодейство – две вещи несовместные!» И это непреложная истина. Впрочем, поверить в зависть и коварство для рода человеческого всегда привычней. Ведь сколько веков длится этот эффект Моцарта – Сальери, хотя, казалось бы, уже можно понять: гении – не убийцы, а убийцы не останутся гениальными. Ибо зло губит талант, сводя его на нет. Гениальные художники Кастаньо и Тициан не убивали своих соперников по творчеству. Может, потому, что действительно были гениями? Но и Сальери не травил Моцарта, хоть гением и не был. Впрочем, откуда такие суждения? Сальери тоже был гением! Ведь только гениальному человеку под силу продолжить нить великого искусства, воспитав гениев новых времен – Бетховена, Шуберта, Листа и других. Не будь педагога Сальери, порвалась бы связь времен.

Йозеф Гайдн: как распознать гения

Франц Йозеф Гайдн (1732–1809) – величайший австрийский композитор, которого почитает весь мир. Однако после его смерти случилось загадочное происшествие, до сих пор повергающее в такой шок историков и музыкантов, что они предпочитают и не вспоминать об этом зловещем событии. Так что если у кого-то из читателей слабые нервы или слишком уж яркое воображение, пролистните этот воистину роковой рассказ.

Все началось с того, что в 1820 году решено было перенести прах почившего 11 лет назад композитора с венского кладбища в город Айзенштадт, где он прожил 30 лет, находясь на службе у князей Эстергази. Всем было известно, что в Вене Гайдн был захоронен 1 июня 1809 года на старом кладбище Хундстурмер. Похороны прошли в спешке: в столице Австрии находились французские войска. «Если б не было таких обстоятельств, то похороны Гайдна превратились бы в траурное шествие, равного которому еще не видели в Вене», – скорбно написал старинный друг композитора Андреас Штрейхер, известный изготовитель венских роялей. Увы, в атмосфере военной неразберихи было не до траурных шествий. Даже музыка не звучала. По словам современника, «ни один капельмейстер не сопровождал Гайдна в последний путь».

Йозеф Гайдн

Понятно, что австрийцы чувствовали себя в долгу перед великим соотечественником. Поэтому и решено было перезахоронить останки гения с большой помпой. И вот в сентябре 1820 года князь Миклош Эстергази-младший (Николай Эстергази II), в чьей семье Гайдн и служил капельмейстером, приказал со всевозможным почетом эксгумировать останки композитора, дабы перепроводить их в Айзенштадт. На торжественное вскрытие собралось множество народа. Рядом с могилой наготове стоял траурный катафалк, обитый роскошным черным крепом и золотыми бантами. Могильщики вскрыли гроб, бережно вынимая тело, и вдруг на землю упал пышный парик усопшего Гайдна. И стоящие рядом люди увидели немыслимое: под париком не было головы композитора!

Толпа в ужасе отшатнулась. Кто-то закричал. Женщины попадали в обморок. Мистический ужас объял присутствующих.

Мероприятие было смято. Зрители в панике разбежались. Появление полиции не внесло покоя. Слуги Эстерхази спешно погрузили тело без головы на катафалк и повезли в Айзенштадт. Сам князь в гневе и ярости потребовал тщательнейшего расследования. Уже через неделю служба княжеского дознания вкупе с полицией выявили подозреваемого – управителя княжеского дома в Леопольдштадте Иоганна Непомука Петера. После нескольких допросов сей Непомук (надо же какая говорящая фамилия: мук не помнящий!) признался, что вступил в тайный сговор с секретарем Эстергази – Карлом Розенбаумом. Тот сошелся с чиновниками из Вены – Юнгманом и Ульсманом, сотрудниками налогового управления и городского казначейства. О чем же вели речь все эти уважаемые члены общества? Вот дневниковая запись Розенбаума: «Мы говорили об отделении этой, во всех отношениях достойной почитания, головы. Все было определено точно». Ну не мистика ли, не роман ли ужасов?! Нет – малый факт из реальной жизни добропорядочных венцев.