Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947 - Франц фон Папен Страница 60

Я вновь повторил свое предложение пункт за пунктом: общий фонд для экономического восстановления Европы, добровольное ограничение наших прав на перевооружение и заключение консультативного пакта. Чтобы не раздражать Макдональда, я воздержался от упоминания своей идеи о создании объединенного Генерального штаба. Несмотря на это, было совершенно ясно, что настроение за последние двадцать четыре часа полностью изменилось. Британцы, по всей видимости, дали понять французам, что всякий rapprochement такого рода между Францией и Германией в высшей степени ими не одобряется и что Франция должна отклонить мое предложение. Эррио и в самом деле ответил, что вклад Германии в любой общий фонд такого рода не может быть сколько-нибудь полезен для Франции, что вопрос о перевооружении не следует увязывать с вопросом о репарациях и что он согласен изучить предложение о заключении консультативного пакта, но…

По мере продолжения разговора я настоял на том, что следует обсудить в целом проблему равенства при перевооружении и вопрос обо всех дискриминационных статьях Версальского договора. В ходе длительной дискуссии с Эррио я спросил его, в чем заключаются его требования большей безопасности Франции от Германии. Он ушел от ответа на мой вопрос, сказав, что не готов обсуждать политические гарантии. Его единственный интерес заключался в вопросе о платежах. В итоге мне пришлось признать, что Франция поставила свою дружбу с Великобританией выше любого примирения с нами.

Но британцы оказались чрезвычайно близоруки в своей политике. Они применили в который раз старинный метод «разделять и властвовать». Он служил Великобритании на протяжении столетий, но в тот момент ее премьер-министр, очевидно, не сознавал, что такая политика стала слишком узка для требований современной Европы. К тому же он, по-видимому, не сумел понять, что восстановление силы и здоровья пораженной нищетой и находившейся в то время под угрозой русского тоталитаризма Германии гарантирует в будущем Центральной Европе безопасность в такой форме, которая может пойти Великобритании только на пользу. Встречаясь с Макдональдом, я делал все возможное, чтобы доказать ему свою правоту, но вся сила моего убеждения не производила никакого впечатления на этого чопорного, неприступного и лишенного всякого воображения шотландца. Он просто не хотел понять, что мир в Европе зависит в первую очередь от дружественных отношений между Францией и Германией.

Моим надеждам был нанесен жестокий удар. Назначение конференции свелось теперь к решению незначительной, но неприятной проблемы урегулирования вопроса о репарациях, который, по большому счету, представлял собой a cause jugee ^[76]. Было более чем ясно, что отношение к этому вопросу Великобритании не позволит Эррио по возвращении в Париж оказать моим предложениям сколько-нибудь серьезную поддержку. Я попытался спасти все, что возможно, после крушения своих надежд, стараясь провести хоть какую-нибудь резолюцию по вопросу о военной ответственности Германии. Его решение не составило бы особой проблемы в рамках франко-германского соглашения, но, вырванное из контекста дискриминационных статей Версальского договора, требовало значительно более серьезных уступок. Я помню раздражение, с которым бельгийский делегат отвергал самую эту идею. «Как можно ожидать от нас отмены исторического приговора, основанного в значительной степени на германском вторжении в Бельгию?» – вопрошал он.

Как и следовало ожидать, Эррио сообщил мне, что, к его сожалению, наши переговоры не могут быть продолжены. Франция не может себе позволить пойти на риск разрыва с Великобританией. Он только забыл сказать мне, что сам воспринял мою идею консультативного пакта и собирался, насколько будет возможно – втайне от меня, подписать подобное соглашение с Великобританией и другими странами, представленными в Лозанне. Я узнал об этом обстоятельстве только после окончания конференции, и, должен признаться, этот закулисный маневр меня сильно оскорбил. Действительно, позднее Германия была приглашена к участию в этом соглашении, но, сразу же после расстройства наших личных переговоров, такое было невозможно.

Последняя неделя, проведенная в Лозанне, была занята серьезной борьбой за достижение соглашения по вопросу о репарациях.

Британская делегация не могла задерживаться дольше определенного срока, и Макдональд, присутствие которого было необходимо в Оттаве, угрожал покинуть конференцию. Я не меньше, чем он, спешил попасть домой, где скопилось неимоверное количество работы. Германская делегация пребывала тогда в весьма затруднительном положении. Следует ли нам занять твердую позицию, прервать свое участие в конференции и возвратиться домой с пустыми руками? Мероприятия, которые еще предстояло провести в самой Германии, были бы тем самым значительно скомпрометированы. Партии левого толка получили бы замечательную возможность утверждать, что Брюнинг в тех же обстоятельствах добился бы большего успеха и что провал в Лозанне объясняется бездарностью нового кабинета. Все это отрицательно повлияло бы на исход выборов, которые должны были состояться в конце июля. После длительного обсуждения мы решили, что будет лучше вернуться со сколь угодно скромными достижениями, чем с пустыми руками. От нас зависело перекинуть мост к более обещающим достижениям в будущем.

Совершенно невозможно привести здесь подробный отчет о ежедневных баталиях, происходивших ради согласования размеров окончательной выплаты, или о моих усилиях, направленных на создание во всем мире ощущения, что со всеми нашими разногласиями раз и навсегда покончено. Большинство присутствовавших понимали, что продолжение репарационных платежей невозможно и что даже если в теории будет принято решение о таком продолжении, то оно неизбежно будет представлять собой только новый обман. «Герр фон Папен спрашивал, почему бы не сообщить об этом всему миру. Мистер Макдональд ответил, что поступить так означало бы разрушить всю существующую систему отношений». Но мистер Макдональд сказал уже, что разрыва следует избежать любой ценой. Он узнал о нашем намерении добиться отмены статьи Версальского договора о военной ответственности. «Он полагал, что в случае заключения соглашения это возможно будет сделать» ^[77].

Однако Эррио посчитал невозможной даже такую уступку: «…германская делегация старается решить вопрос о репарациях… и вопрос об ответственности за развязывание войны путем выплаты в размере всего 2,6 миллиарда марок. При таких обстоятельствах он просто не может вернуться домой… Все происходящее станет унижением для Франции» ^[78]. Он сделал это замечание 5 июля на встрече британской и французской делегаций, где он еще раз повторил подробности моего предложения о сотрудничестве между двумя нашими генеральными штабами – конфиденциального предложения, содержание которого он не должен был передавать Макдональду. Но он не был заинтересован в заключении политического соглашения. Мистер Макдональд отметил, что месье Эррио никогда не вступит в секретное соглашение.