Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947 - Франц фон Папен Страница 59

Во время очередного затишья в работе конференции 24 июня у меня появилась возможность встретиться с немецкой колонией в Лозанне. Во встрече приняли участие съехавшиеся со всей Швейцарии германские студенты, но главный интерес заключался в присутствии множества австрийцев, включая федерального канцлера доктора Дольфуса. Я был с ним знаком достаточно близко, так как он всегда был заметным членом «Движения австрийских крестьян», и мы встречались на многих сельскохозяйственных конференциях. Он приехал в Лозанну, чтобы попробовать убедить глав различных правительств в необходимости предоставления Австрии нового международного займа, и уже посетил меня в тот день, чтобы рассказать мне о своих затруднениях.

Его переговоры с Эррио были неутешительны. Французы, как обычно, пытались увязать предоставление нового займа с соласием на выполнение определенных политических условий. Дольфусу было сказано, что дальнейшая поддержка будет оказана только в том случае, если австрийское правительство даст письменные заверения в том, что оно намерено соблюдать условия Сен-Жермен– ского договора и Женевского протокола и будет воздерживаться от любого сближения с Германией. Такой оказалась реакция Франции на попытку Австрии поставить свою экономику на более прочную основу путем вхождения в таможенный союз с Германией.

Германское министерство иностранных дел обыкновенно занимало позицию, предполагавшую, что национальная гордость Австрии не может позволить ей согласиться с дискриминационными политическими требованиями, выдвигаемыми как часть экономических соглашений. Австрийцы, со своей стороны, также относились с осторожностью к принятию на себя таких обязательств, которые могли бы повлиять на их отношения с Германией. Дольфус, поставленный перед неминуемой финансовой катастрофой, оказался, таким образом, в безвыходном положении. Фон Бюлов кратко изложил мне подноготную нашей политики в отношении к Австрии и просил меня не обращать внимания на просьбы Дольфуса. Германия не была готова допустить еще большее расширение искусственной пропасти, разделившей две страны, из-за принятия новых политических обязательств.

После того как Дольфус рассказал мне о своих трудностях, я сказал ему: «Мой дорогой друг, я намерен порвать с прежней германской политикой в отношении этого вопроса. Нашему министерству иностранных дел это не слишком понравится, но я предпочитаю использовать толику собственного здравого смысла. Вам совершенно необходимы эти деньги. Постольку, поскольку это меня касается, – чем больше дадут вам западные державы, тем лучше. Подписывайте любые политические условия, касающиеся ваших отношений с Германией, какие только они станут вам навязывать. Я не буду возражать. Однажды, и довольно скоро, наши страны объединятся, и тогда мы поглядим, каким образом они захотят вернуть свои деньги». Лицо Дольфуса расплылось в улыбке, и он от всего сердца поблагодарил меня.

Эррио вскоре вернулся и 27 июня имел беседу с Макдональдом, в которой объяснил свою позицию: «…если Франция откажется от получения репараций, она должна получить за это экономическую и политическую компенсации… Герр фон Папен в ходе нескольких бесед создал у него вполне определенное впечатление, что такие компенсации будут ей предложены… Он добавил, что фон Папен говорил с ним о военном союзе Франции и Германии и о непрерывных контактах между их генеральными штабами… [Эррио предоставил] французскому правительству выбор между репарационными платежами и компенсациями и настаивал самым решительным образом на предпочтительности франко-германского примирения перед денежными выплатами. Правительство согласилось с его мнением» ^[71].

Передавая подробности моего в высшей степени секретного предложения, Эррио не сообщил, что мы говорили с ним о военном союзе как о далекой цели, и, кажется, по какой-то причине решил, что я изменил свое мнение после короткого визита в Берлин. Это предположение совершенно безосновательно и может быть объяснено только неверным истолкованием моих слов месье Лозеном, корреспондентом газеты «Matin», с которым я имел конфиденциальный разговор, надеясь с его помощью повлиять на французское общественное мнение.

В тот же самый день у меня была продолжительная беседа с Макдональдом: «Герр фон Папен далее сказал, что Германия вынуждена относиться отрицательно к вопросу о репарациях. По всем остальным вопросам они делают все возможное, чтобы оставаться на конструктивных позициях… Они просили французов забыть о беспокойной атмосфере последних двенадцати лет и начать новую эру в отношениях… Он сделал все возможное для устранения препятствий между Францией и Германией, невзирая даже на критику его действий на родине. Он хочет увязать вопрос о репарациях с каким-либо крупным планом для всей Европы…» ^[72]

Макдональд затем сообщил конфиденциально, что Франция ни в коем случае не откажется от требования окончательной выплаты, в особенности ввиду того, что Соединенные Штаты относятся отрицательно к вопросу об отмене репараций, но что он тем не менее «встречал в прессе сообщения о предложениях военного союза». «Любая идея такого рода неминуемо все расстроит. Она полностью сведет на нет всякую вероятность благосклонного отношения США к любым решениям экономического характера, которые могут быть приняты в Лозанне… Он сам чрезвычайно встревожен…»

«Герр фон Папен в этот момент попросил разрешения вставить свои соображения. Он заговорил о чувствах французов, считающих, что их безопасность недостаточно обеспечена… Франция обладает преимуществами, обеспеченными договором в Локарно, выполнение которого гарантировано Великобританией; у французов есть пакт Келлога; у них есть на восточных границах сильнейшие укрепления, и в их распоряжении есть армия. Он продолжал далее, спрашивая, добьется ли Франция для себя большей безопасности, если вступит в союз с Германией… Его позиция была неверно истолкована». После столь настойчивого осуждения моей идеи полного примирения с Францией британский премьер так завершил разговор: «Он [фон Папен] высказал уверенность, что ситуация все больше и больше осложняется, и особо подчеркнул опасные последствия, которые будет иметь для Германии провал попыток достичь в Лозанне соглашения» ^[73].

На следующий день Нейрат и я провели новые переговоры с Макдональдом и Эррио: «Мистер Макдональд заметил, что он был чрезвычайно встревожен информацией, переданной ему вчера вечером месье Эррио и герром фон Папеном… Он опасается, что дело, которым заняты в настоящий момент месье Эррио и герр фон Папен, может привести только к возрастанию того, что он мог бы назвать их «военными приготовлениями» к «битве», которую они назначили на следующий день». После этого Эррио и я повторно изложили наши точки зрения. Я особо подчеркнул, что, насколько это касается меня, в ситуации ничего не изменилось, а Эррио добавил, что «хочет отдать должное лояльности германского канцлера… Он часто повторял, что ему можно только поздравить себя с отношениями, установившимися у него с германскими делегатами… Он сознает, что если им удастся привезти из Лозанны франко-германское примирение, то это будет значить больше чем любые solde ^[74]». Кроме того, предложения герра фон Папена не являются «ни решительными мерами, ни мерами по примирению» ^[75].