Ратоборцы - Алексей Югов Страница 60

– Глазам своим не верю! – проговорил Александр, любуясь братом. – Но кто выдал тебе этакое?

– Бицик-Берке, что от великого хана приезжал.

– А что тебе это стоило?

Андрей помолчал. Затем, сощурясь и как бы простовато улыбаясь, сказал:

– А белого кречета своего, когда охотились, подарил ему.

Византийские полукружия черных бровей Александра так и пошли кверху.

Но Андрей, делая вид, что и не замечает ничего, потянувшись опять за фарфоровым кувшином, сказал с притворным сокрушением:

– Доселе скорблю!.. Такого мне кречета и не сыскать более! Почитай, полгода все гнездари-сокольники мои по всей Каме рыщут, а этакой птицы найти не могут.

Александр расхохотался до слез.

– Ах ты, повеса! – воскликнул он. – Я вижу: мне в науку к тебе поступить придется!..

Невский поднял свой кубок и протянул к брату.

– Будем здоровы! – провозгласил Александр, и они, не отрываясь, осушили бокалы.

Уже сильно снизилась в молочно-прозрачном сосуде колышущаяся тень, означавшая верхнюю границу вина.

Андрей взялся было за серебряный колокольчик, чтобы позвать слугу. Но Александр покачал головою и слегка призащитил согнутой ладонью края своего бокала.

– Хватит, хватит! – проговорил он.

Андрей знал брата и потому не стал его приневоливать. Но, однако, звонко расхохотался.

– Ты чего? – спросил Александр.

– Старика Геродота вспомнил.

– Что там у него?

– Когда он у нас по Днепру проезжал, его больше всего, чудака этакого, то удивило, что народ Росс пьет вино, не разбавляя его водою!..

– Пожалуй, и нам сегодня не худо бы водой разбавлять! – пошутил Невский.

Андрей даже подскочил на кресле.

– Этакое святотатство совершить!.. Да ты знаешь ли, что мы с тобой пьем?

– Нет.

– Ну так вот! Это винцо еще к деду Всеволоду пришло – вместе с грузинкой его, с княгиней Марией… Вину этому уже за полсотни годов… Хорош внучек, почтил нектар дедовский…

– Нектар нектаром, а безумье одинаков!..

– Какое безумье?

– Неужто не знаешь? Ну, хмель. Не мною сказано – дедами же: «Пьяному мужу и море – за лужу, а лужа – по уши».

– Однако же и это деды сказали: «Лучше дубинное битье, чем бесхмельное питье».

– Как, как? – переспросил Александр, и, когда Андрей повторил ему пословицу, он от всего сердца расхохотался. – Ну, силен в обороне! – сказал он. – А ну, померяемся!

И между братьями начался как бы некий застольный поединок – словами народной мудрости, реченьями великих мужей и государей – касательно вина, хмеля и пьянства.

«Питва – не битва!» – бросил Александр неосторожное слово.

Андрей вспыхнул и вскочил с места.

– Или я в битвах захребетник?.. – вскричал он.

Александр быстро подошел к нему, ласково налег руками на оба плеча его и втиснул в глубь кресла.

– Полно, полно!.. Да разве я к тому?.. Витязь! Все это говорят. Да и мне ли не помнить?! В сорок втором – на льдах на Чудском – без тебя я погиб бы!..

Андрей быстро успокоился, и поединок продолжался.

– Дед наш Владимир, тот понимал: «Веселье Руси есть пити!» Оттого и к мухометанам не пошел, в ихнюю веру! – сказал он, вызывая брата на ответ.

Александр Ярославич попробовал поразить брата ссылкою на отцов церкви, но Андрей искусно отвел удар:

– А это не святые ли отцы сказали: «Ино дело – пьянство злое, а ино дело – питье в меру, и в подобное время, и во славу Божию»?

– Что ж!.. – воскликнул, смеясь, Александр. – Коли святые отцы не помогают, так я тебе от старика Чингиз-хана скажу нечто!..

И Александр Ярославич на память, по-монгольски, привел из книги запретов и поучений великого императора Азии. По-русски это звучало бы так: «В вине и водке нет пользы для ума и художеств. Государь, жадный к водке и к вину, не может произвести великих дел, мыслей и великих учреждений».

Но Андрей напомнил ему тоже из «Ясы» Чингиз– хана:

– «Если уж нет средства от пьянства, то должно напиваться в месяц три раза. Если – один раз, то это еще лучше. Если совсем не пить, что может быть почтеннее? Однако где ж мы найдем такое существо?!»

Он считал уже себя победителем. Однако не так думал Александр. Он поднялся и, рассекая ребром ладони воздух, закончил Чингиз-ханово изречение, конец которого нарочно был утаен Андреем:

– «Но когда бы нашлось такое существо, то оно достойно всякого почтенья…»

Признавая себя побежденным, Андрей склонил голову и развел руками.

Упоминанье о Чингиз-хане повлекло к разговору о татарах. Прежде чем приступить к нему, Андрей Ярославич подошел к двери, проверил ее и широко раздвинул в обе стороны тяжелую, на кольцах завесу, дабы хорошо была видна дверь. Затем, взявшись за оконные скобы, закрыл вдвижную оконную раму, которая вся, словно соты, состояла из множества свинцовых угловато-округлых ячеек со вставленными в них стеклами.

И только тогда, вернувшись к столу, заговорил с братом. Лицо его стало угрюмым.

Александр, расположась в кресле, с тревогой наблюдал за всеми его мероприятиями, которые явно должны были предшествовать некоей тайной беседе.

Однако сперва Андрей Ярославич коснулся дел на западных рубежах. Смерть Фридриха Гогенштауфена; наступившая за нею смута в Германии; самозванцы там, выдававшие себя за покойного императора, один из которых добрался аж до Владимира на Клязьме, ища себе помощи; прекращенье притока свежих сил из Vaterland’а рижским рыцарям; предстоящая смена магистра; наконец, союз и родство Даниила с Миндовгом – все это служило как бы только подступом к главному разговору – о татарах.

А его-то и не состоялось!

– Уж тебе ль не ведать, что и как там, на Западе! – начал было свой главный разговор Андрей Ярославич. – Тогда дозволь же прямо спросить: а не лепо ли ны бяшеть, братие?.. – Он усмехнулся. – Не пора ли нам схватить сего Батыя, схватить сего Сартака за их поганые пятки, да и об землю башкой?!

Невский, едва с уст брата Андрея сорвалось имя татарского хана, с шумом отодвинулся в кресле и опрокинул хрустальный бокал с еще не допитым вином; бокал, загремев о посуду, покатился к краю стола, красное пятно расплылось по скатерти. Донельзя огорченный Александр вскочил и, поморщась, покачал головой.

– Вот видишь, Геродот-то и прав, – сказал он, – лучше бы разбавлять вино водичкою! Ну ладно, пока без хозяйки живешь… Говорят, солью надо скатерть посыпать…