Вяземский - Вячеслав Бондаренко Страница 6

Все же видным деятелем русского масонства А.И. Вяземский так и не стал — главным образом из-за личных своих черт, «независимости и гордости», врожденного «омерзения от кривых дорог». Он был слишком умен, ироничен, трезвомыслящ, слишком сам по себе, чтобы подчиняться «тайной воле вожаков». И, кстати, история его отношений с масонством в точности повторилась в биографии Петра Андреевича: в 1818 году по молодости лет он вступил в какую-то варшавскую ложу, но побывал на ее заседании всего один раз. А после того, как ему отказали в приеме киевские «вольные каменщики» из ложи «Соединенные Славяне», Вяземский и вовсе перестал интересоваться масонством: если и упоминал о нем, то бегло и с явной иронией.

Но вернемся к судьбе князя Андрея Ивановича. Летом 1788-го он отправился на турецкий фронт, участвовал в осаде Очакова, а в мае 1789-го супруги Вяземские окончательно поселились в Москве. После рождения 21 июня 1789 года дочери Екатерины у пары появился дом в Малом Знаменском переулке, в приходе Святого Антипия Пергамского. Там-то и родился 12 июля 1792 года долгожданный сын Вяземских — Петр, в двадцать пятом колене потомок Рюрика. Отцу было тридцать восемь лет, матери — тридцать.

В честь рождения сына Андрей Иванович за 16 тысяч рублей продал родовое поместье Удино Дмитровского уезда, принадлежавшее Вяземским семьдесят лет, и уже 9 августа 1792 года приобрел у поручика Журавлева за 26 тысяч небольшое село Остафьево Подольского уезда, в 35 верстах от Москвы (сейчас от Южного Бутова, от Остафьевской улицы до имения всего лишь пять километров — столица подступила к Остафьеву вплотную).

Впервые поместье это упоминается в начале XVII века как пустошь сельца Никульского «Климово, Нечаево тож». Название «Остафьево» закрепилось за усадьбой в 1750-х годах, после присоединения Климова к соседней Деревне Остафьево. Хозяева менялись часто. Первый усадебный дом в Остафьеве выстроил Козьма Матвеевич Матвеев — купец первой гильдии, выходец из крестьян Тульской губернии, основавший в деревне суконную фабрику и кирпичный завод. Его вдова Анна Григорьевна в 1778 году получила разрешение перенести в Остафьево храм; 1 июля 1782 года каменная церковь Живоначальной Троицы была освящена, и Остафьево стало селом ^[6]. С названием еще долгое время происходила типичная старомосковская путаница — бытовали варианты «Резаново, Остафьево тож» и «Остафьево, Климово тож». Нередко писали (и даже сейчас иногда пишут) и «Астафьево», «село Астафьевское». Но П.А. Вяземский придерживался «окающего» варианта. «А зачем ты пишешь Астафьево? — укорял он внука в 1867 году. — Я всегда писал, да и Карамзин также Остафьево. Не уже-ли хочешь ты, чтобы мы происходили от какого-нибудь Астафия! Избави Боже!»

Остафьево было не велико — в год покупки Вяземским в селе жили 152 человека. Согласно ревизской сказке, составленной 30 сентября 1811 года, — 159 человек. Крестьянские семьи носили простые русские фамилии — Ивановы, Петровы, Яковлевы, Никитины, Матвеевы, Алексеевы, Филипповы, Семеновы, Федоровы…

Получив Остафьево во владение, князь Андрей Иванович тут же взялся за перепланировку усадьбы согласно своему утонченному вкусу. Старые постройки, за исключением амбара, были снесены. Князь решил выстроить на месте ветхого матвеевского дома новый дворец, проект которого, согласно легенде, сам же и составил.

Современные специалисты по усадебной архитектуре считают эту легенду не более чем красивым вымыслом. А. Греч в 1925 году предположил, что руководил постройкой известный архитектор И.Е. Старов, ученик великого Кваренги. Но Старов с конца 1790-х отошел от архитектуры и вряд ли согласился бы выполнять частный заказ. Так что авторство Остафьевского дворца до сих пор остается невыясненным. Он строился в 1800—1807 годах — изящный, небольшой, с шестиколонным коринфским портиком и бельведером, с двумя флигелями, которые соединялись с домом открытыми колоннадами. В доме было сорок комнат, во флигелях — двадцать четыре.

Остафьеву неимоверно повезло — оно уцелело в огне революций, войн и мирных свершений, часто не уступающих войнам по разрушительности. Конечно, были в судьбе усадьбы и горькие, трагические события, но все же в сравнении с Отрадойсеменовским, Покровским-Рубцовом и в особенности Пущином-на-Наре, владением другой ветви Вяземских, Остафьево — прямо-таки воплощение благополучия. Там открыт музей, там сохранились и дворец, и пруд, и плотина, и парк, помнящий шаги Пушкина. Дом до наших дней дошел не совсем таким, каким он был при Вяземских. Еще в 1866 году разобрали ветхий бельведер на крыше, построили баню, новые теплицы, обнесли оградой храм, а основные изменения произошли уже в советское время, в 1950-е: были застеклены колоннады, к фасаду пристроена терраса с балюстрадой, полностью обновлена внутренняя планировка. Погиб остафьевский фруктовый сад, были снесены оранжереи, беседки в парке, мост и пристани на пруду. До 1990 года перед домом, на том месте, где когда-то располагался мраморный фонтан, высился бюст Ленина… Все эти «улучшения» сильно повредили дворцу, но, к счастью, затмить его прелесть все же не смогли. А в начале XXI века в усадьбе началась капитальная реконструкция, призванная вернуть дому изначальный облик.

Остафьево прекрасно всегда. И не скажешь сразу, чем именно — вроде бы ничего выдающегося нет в этом скромном желтом доме над прудом, в этом маленьком парке, в котором установлены памятники самым знаменитым гостям усадьбы и двум ее владельцам. Это не парадные, с размахом выстроенные и по роскоши тягавшиеся с резиденциями императоров Останкино, Кусково и Архангельское. Но все же есть в уголке обычной подмосковной природы что-то, заставляющее возвращаться сюда снова и снова, в разные времена года, по поводу и просто так. Лето — радостная зелень «круглого луга» перед дворцом, день Петра и Павла, всегда особо почитавшийся в Остафьеве; осень — лиственное золото под ногами на «русском Парнасе» и подернутый тончайшим октябрьским льдом пруд… Зима — издалека виден уютный дом, сияющий окнами, сугробы в парке, серебряные застывшие ветви лип. А весной кажется, что вот-вот на въездной аллее (она же плотина) покажется коляска, а в ней… Самый воздух здесь до такой степени напоен счастьем, ощущением Родины, так явственно помнятся и блистательные хозяева, и знаменитые гости, так мелькает за каждым поворотом пушкинская улыбка, что невозможно не согласиться: да, это воплощение Подмосковья, воплощение России, изящной, благородной, давней, почившей.

Впрочем, это сейчас Остафьево окутано таким роем ассоциаций и воспоминаний. А в дни князя Андрея Ивановича усадьба дышала молодостью. Сюда он в летние месяцы привозил детей. Шестерня с двумя форейторами поворачивала направо, проезжала плотину, на которой недавно появились изящные кованые решетки и фонари, огибала цветник (на нем помещались солнечные часы и пушка, выстрелом отмечавшая полдень) и подкатывала к ступенькам усадебного дома. Не было еще регулярного парка — только тоненькие деревца и кусты да липовая аллея, оставшаяся от Матвеевых. Из-за этой аллеи, очень понравившейся Андрею Ивановичу, и было куплено Остафьево. По обе стороны аллеи садовники устраивали боскеты. Из окон дома видны были пруд и речка Любуча — их не закрывали, как сейчас, разросшиеся деревья. На том берегу церковь Троицы, окруженная березами — на них в изобилии темнели грачиные гнезда… Левее — крестьянские избы, выстроившиеся вдоль московской дороги, а за дорогой вплоть до соседнего села Резанова тянулись поля… В новеньком дворце шли отделочные работы. На первом этаже Андрей Иванович разместил парадные покои и свой кабинет, служивший также библиотекой. Всюду на стенах — гравированные портреты французских и английских писателей в одинаковых узких рамках, развешанные симметрично друг другу, писанные маслом портреты русских царей, в комнатах — бюсты Сократа, Сенеки, Мольера, Лафонтена, Вольтера. В центре дома изящный небольшой зал-ротонда для парадных приемов, обставленный немногочисленными креслами и диванами с дымчато-голубой обивкой. Из зала можно пройти в парк. На втором этаже — жилые комнаты. Под домом — большие подвалы и кухня с облицованными кафелем стенами.