Лев Яшин. Легендарный вратарь - Александр Соскин Страница 6

Чудной мы все-таки народ. Как никто озабоченные своим национальным величием и крутой кривой его падения, недовольные западной скупостью в признании наших ученых, писателей, кинематографистов, звезд шоу-бизнеса, зажимом наших спортсменов, реализуем сей комплекс неполноценности принижением тех немногих, кто наподобие Яшина, ценим и почитаем остальным миром. Что ж, мировое общественное мнение для нас не указ. Или, как подметил Владимир Высоцкий, «мы сами знаем, где у нас чего…».

Потому-то, среди прочего, нас и не понимает Европа. Когда она носилась в 70-х годах с советскими диссидентами, начисто забытый уже Тарсис, оказавшись в Англии, быстро потерял к себе интерес и уважение, потому что беспрерывно и грубо «поливал» Л.И. Брежнева, а неуважительное отношение к национальным лидерам там не принято. Фильм Александра Сокурова «Телец» потому и был фактически отвергнут на Западе, что ни критика, ни публика так и не смогли понять, как можно было показывать В.И.Ленина идиотом – «вы можете не принимать его идеологию, можете даже ненавидеть, но это одна из крупнейших личностей XX века, оказавшая влияние на весь его ход». Цитируя этот итальянский комментарий к сокуровскому пасквилю, я размышляю о том, почему хулители Яшина, да и не его одного, не позволяя, слава богу, подобных крайностей, все же не желают отказывать себе в удовольствии замахиваться на Гулливеров, выкрикивать гадости им вдогонку, или, как говорится, кусать льва (еще и по имени Лев) за пятку.

Чем бы ни были мотивированы попытки переоценить некоторые футбольные ценности, вытащить по кирпичику из яшинского пьедестала, оттяпать кусочек его славы – личными ли предубеждениями, неумеренной политизацией суждений или завистью пары коллег по вратарскому цеху – все это проделки людей из племени кусочников. Такого слова не найти ни у В.И. Даля, ни у СИ. Ожегова. Оно скорее всего жаргонное, зато точное. Им послевоенная ребятня наделяла жлобов, мелких и мелочных людей, которым что-то жалко для других. Кусочники поскупились даже на элементарную лояльность к Яшину.

Общероссийский дефицит душевной щедрости нашел выражение в крохоборстве кусочной дозировки добрых намерений. Для Яшина их оказалось жалко и в родном «Динамо». К 70-летию Льва Ивановича (1999) рассматривалось предложение присвоить московскому стадиону «Динамо» второе, яшинское имя. Однако тогдашний шеф футбольного клуба Николай Толстых это предложение отверг. Взял в союзники динамовских ветеранов, которые идею восприняли ревниво и не поддержали. Может, им действительно трудно было понять, что единственный динамовец, кто тянет на положение знаковой фигуры, на международный пиетет, это Яшин. Но для понимания динамовских руководителей было вполне доступно. Так нет, они заручились еще отрицательным мнением вдовы Яшина – Валентины Тимофеевны. Как сам прославленный вратарь никогда не кичился, что он Яшин, так и жена не была приучена выставлять его славу напоказ.

Но вот Толстых, немало повинный в том, что «Динамо» при равных стартовых условиях проиграло российскую дистанцию почти всем столичным клубам, вынужден был передать бразды правления динамовским футболом Юрию Заварзину Смена власти никоим образом не улучшила, только усугубила положение команды, однако новые хозяева положения преподнесли как прогресс внимание к памяти Яшина. Идея присвоения стадиону имени первого вратаря мира была вытащена из архива, но оказалась реализована в усеченном варианте: так решили назвать только одну трибуну – почему-то Западную.

Главный герой Парижа на торжественной церемонии встречи победителей в московских Лужниках 13 июня 1960 г.

Уверен, как и многие другие, что Яшин заслуживает всей полноты добрых начинаний. Правда, есть такие, кто считает, что это нормально – в той же Англии именами известных игроков называют трибуны стадионов и даже какие-то сектора стадионных территорий. Но Англия – в данном случае не лучший пример, который следовало бы взять за образец. Там длиннее и богаче история футбола, она полна знаменитостями – стадионов не хватит. Да и традиции английского консерватизма не позволяют менять, даже модернизировать названия, существующие по сотне и более лет.

Мне почему-то ближе другие примеры: в Милане стадион «Сан-Сиро» носит второе имя – знаменитого форварда 30-х годов, двукратного чемпиона мира Джузеппе Меацца; в Ливорно местная арена названа в память лучшего «либеро» 60-х Армандо Пикки; в Мадриде стадион «Чамартин» получил имя владельца «Реала» золотой поры 50-х Сантъяго Бернабеу; переименованием стадиона в Будапеште золотыми буквами вписан в историю своего родного клуба «Кишпешт – Гонвед» феноменальный Ференц Пушкаш; в Кайзерслаутерне к названию городского футбольного ристалища добавлено имя местной мегазвезды – капитана сборной ФРГ, чемпиона мира 1954 года Фрица Вальтера. Я уже не говорю о том, что у нас и в ближнем зарубежье сложилась традиция нарекать великими именами стадионы не кусками, а целиком. Так в Москве увековечены Григорий Федотов, Всеволод Бобров (ледовый дворец ЦСКА), Эдуард Стрельцов, Игорь Нетто, в Тбилиси – Борис Пайчадзе, в Клеве – Валерий Лобановский.

Лев Яшин достоин подобного отношения ничуть не меньше, если не больше. Память о нем, правда, закреплена и в двух скульптурных композициях (на «Динамо» и в Лужниках), и в названиях Фонда социальной защищенности спортсменов, детско-юношеской футбольной школы, переименованной (2007) в Центр подготовки футболистов «Динамо», той самой трибуны динамовского стадиона. Но как-то разменена по более дробным объектам, а махина-стадион напоминал бы о такой заметной фигуре крупно и зримо. В полном соответствии с тем, что Яшин воспринимался современниками и вписался в историю как глыба, скала, как живая эмблема целой футбольной эпохи и принадлежащего ей поколения победителей. Слава богу, эта очевидность легко поддалась пониманию новых владельцев ФК «Динамо» из крупного банка ВТБ, озвучивших свое намерение присвоить имя вратаря динамовской арене после грядущей реконструкции.

Наиболее отчетливо и выпукло представлял Яшин свое боевое поколение – не советских роботов, какими их теперь силятся иногда изобразить, а людей, на которых можно было положиться. Гулкое эхо той поры важно уловить без скрежета «железом по стеклу», когда знакомые мелодии искажены чужеродными звуками модных сегодня аранжировок. Хочу заразить читателя собственным убеждением в том, что и сквозь фильтр времени Яшин, прямо по известной песне, «каким был, таким остался». Специалистом своего дела, каких футбол не знал, да и сейчас не знает, а вдобавок к тому славным человеком.

В наше бесславное, глухое время это теплое слово как-то выпало из употребления. Еще не так давно, когда хотели о ком-нибудь хорошо отозваться, так и говорили: славный парень. Вспомним опять-таки «славное море, священный Байкал». У Льва Яшина слава поистине байкальская, уникальная. Но «слава человека» и «славный человек», хоть и общего корня, бывают разведены самой жизнью. Эти понятия достаточно редко совмещаются в одном лице – большие таланты, как правило, эгоистичны, капризны, а то и совсем неприятны. Однако к Яшину это правило не имеет никакого отношения. Он потому и славный человек, что в ореоле всемирной славы не превратился в памятник самому себе, не изменил своей совести, остался таким же доступным, сохранил непритязательность, открытость, дружелюбие.