Генерал де Голль и Россия - Элен Каррер д'Анкосс Страница 6

После французской катастрофы Англия осталась одна перед лицом противника, полного решимости навязать всему свету pax germanica. Соединенные Штаты, столь поздно вступившие в Первую мировую войну, похоже, не были склонны торопиться и в 1940-м. Англия начнет получать помощь по ленд-лизу лишь в следующем году, в марте 1941 г. А на европейском континенте Гитлер имеет дело лишь с уже побежденными им государствами и с Советским Союзом, с которым его связывает заключенный в сентябре 1939 г. пакт, позволивший расчленить Польшу и Чехословакию. Противопоставить его силе, по всей видимости, нечего. И никто тогда еще не представлял, что советско-германский союз может быть расторгнут.

Отношения де Голля с англичанами, и прежде всего с Черчиллем, были неровными и непростыми. Едва его признали в качестве главы ФНК, как происходит трагедия в Мерс-эль-Кебире – уничтожение английскими соединениями большей части французского флота. Тысяча триста восемьдесят моряков погибли, триста семьдесят ранены, все французские корабли, находившиеся в британских портах, подвергнуты досмотру, а их экипажи интернированы. Де Голль просто кипел от возмущения. Его первой реакцией стали ярость и негодование. Он хотел порвать с Англией, уехать подальше, в Канаду, отказаться от продолжения борьбы. Но в итоге он все же согласился с доводами генерала Спирса, который объяснил ему необходимость этого тяжелого решения. 8 июля де Голль взял слово на «Би-Би-Си», не только для того, чтобы высказать вслух все свои чувства, свое неприятие случившейся трагедии, но и для того, чтобы попросить своих соотечественников «проанализировать факты с единственной точки зрения, которая должна иметь решающее значение: с точки зрения победы и освобождения. В силу позорного обязательства правительство, находящееся в Бордо, согласилось выдать наши корабли врагу. Нет ни малейшего сомнения в том, что противник, из принципа или в силу необходимости, использовал бы их в будущем либо против Англии, либо против нашей собственной империи» ¹¹.

Черчилль может быть спокоен: де Голль не оставит дело общей борьбы, поскольку сумел подавить возмущение, вызванное катастрофой Мерс-эль-Кебира. Разрыва удалось избежать, и де Голль чувствует необходимость продемонстрировать свою независимость. Да, он уже не один. Начиная с 18 июня к нему присоединилось множество людей, но он понимал, что его движение должно опираться и на какую-то конкретную территорию. И он рассчитывал найти ее в Африке. 5 июля, сразу же после Мерс-эль-Кебира, он решил провести военную операцию в Дакаре, чтобы там обосноваться. Операция закончилась оглушительным провалом, трагичным еще и потому, что одни французы с оружием в руках противостояли другим. На де Голля это произвело такое впечатление, что, если верить одному из его биографов, который ссылается на генерала Спирса, он какое-то время подумывал о самоубийстве ¹². Не было ли это первым проявлением той склонности к депрессии, с которой мы еще столкнемся в мае 1968 г., во время «бегства в Баден-Баден»?

Эта провальная кампания имела катастрофические последствия. Форин-Офис, английская печать и общественное мнение Англии обрушились с критикой на ее организаторов, подчеркивая их неподготовленность и даже дилетантизм. Для Черчилля делом чести было выступить в защиту де Голля, но, даже несмотря на столь весомую поддержку, трудности во франко-английских отношениях нарастали. На них оказывала влияние одна серьезная проблема: взаимоотношения Лондона с правительством Виши. В 1940 г. местопребыванием правительства Петена стала та часть территории Франции, которая не подверглась оккупации, как и французские колонии. В Форин-Офис считали (пытаясь навязать свои взгляды Черчиллю), что необходимо поддерживать хорошие отношения с Виши, чтобы не дать этому правительству, являвшемуся де-юре – хотя и не де-факто – независимым, еще больше сблизиться с Германией. В случае согласия с этой точкой зрения де Голль воспринимался как препятствие политике компромисса с Виши. Многие в английском руководстве временами даже надеялись на то, что маршал Петен решит в конечном итоге перебраться в Северную Африку. Де Голль был в курсе этих расчетов, он знал также, что они приводили периодически к предметным переговорам Лондона и Виши. Об этом ему сообщал Черчилль, который также пытался сохранять баланс между поддержкой «Свободной Франции» и прозрачностью позиции по отношению к правительству маршала Петена. Даже встречи в Монтуаре и рукопожатия, которым обменялись Гитлер и старый маршал, оказалось недостаточно, чтобы лишить британский МИД надежды надавить на Виши. И в США разделяли недоверие к генералу де Голлю ¹³.

Тем не менее генерал предпочитал игнорировать эту проблему и упорствовал в попытках расширить свою территориальную опору путем привлечения народов империи на сторону «Свободной Франции». Ему это удалось, несмотря на крах в Дакаре, когда он утвердил свою власть в Либревиле и на территории Французской Экваториальной Африки и Камеруна с ее шестью миллионами жителей. Когда присоединившийся к нему Леклерк 1 марта 1941 г. овладел Куфрой, де Голль мог считать, что реабилитировался за злоключения в Дакаре. Но этой победы оказалось недостаточно, чтобы угодить привередливым английским покровителям. В Леванте он мог сполна прочувствовать всю зыбкость своего положения и двусмысленность своих отношений с Англией. Он хорошо знал Левант и видел, как англичане обхаживали там генерала Денца, а значит, и режим Виши, чьим представителем в Сирии он являлся. Хуже того, генерал де Голль подозревал, что английская политика в регионе имеет целью занять со временем место государства-мандатария, это также могло объяснить подозрительные отношения Лондона и Виши. Он, не раздумывая, высказал свои сомнения вслух и обвинил англичан в том, что те продемонстрировали беспечность и некомпетентность в ходе сирийской кампании, поставив тем самым под удар своих союзников по «Свободной Франции». В итоге генерал де Голль обратился к Вашингтону, заявил в интервью американскому изданию «Чикаго дейли ньюс», что войну выиграют США, и предложил передать в их распоряжение военно-морские базы в Африке. Эти не слишком дипломатичные заявления вызвали тем большее раздражение Черчилля, что были доведены до его сведения в несколько усеченном виде. Черчилль сделал из всего этого вывод, что де Голлем движет мощная англофобия.