Искусство взятки. Коррупция при Сталине, 1943–1953 - Джеймс Хайнцен Страница 6

Часть I охватывает две первые главы книги. В главе 1 утверждается, что критическим поворотным моментом в развитии моделей взяточничества, типичных для поздней советской эпохи, стала Вторая мировая война с ее последствиями. Экстраординарная разруха военных и первых послевоенных лет сделала более вероятными тайные контакты между советскими людьми и местными представителями администрации. Перемещение населения, бедность, гигантская нехватка жилья, продовольствия и транспорта, новые трудности, обременявшие правовую систему, провалы в распределении – все это создавало условия, соблазнявшие должностных лиц воспользоваться своим служебным положением. Взяточничество в равной мере смазывало механизмы как официальной, так и неофициальной экономики, помогая системе функционировать. Конечно, это не значит, что все люди участвовали в таких делах или что вся система была целиком коррумпирована. Кто же все-таки участвовал, почему и с какой целью? (Ввиду тайного характера операций со взятками определить в абсолютных цифрах число предложенных и полученных взяток, разумеется, ни в какой системе невозможно, так же как ни в какой стране нельзя выяснить полные масштабы черного рынка или другой нелегальной экономической деятельности.)

В главе 2 фокус внимания смещается в сторону взяточничества среди работников правоохранительных и судебных органов. Огромное число арестов за неполитические преступления и наплыв подобных дел в суды образуют контекст для роста «дилерства» в перегруженных судебных ведомствах. Аресты порождали протесты и жалобы. Сам объем работы создавал для судей и прокуроров возможность принимать незаконные подношения в обмен на смягчение приговоров или пересмотр решений, если они были готовы рискнуть. В этом смысле крутые сталинские меры по борьбе с хищениями «социалистической собственности», спекуляцией и другими экономическими и имущественными преступлениями неожиданно расширили перспективы предложения и получения взяток. Многие жалобщики и просители, утратив доверие к официальным каналам, обращались к потенциально опасным сделкам с должностными лицами³⁹.

В части II, в главах 3 и 4, мы переходим к анализу народных представлений о взяточничестве, вписывая эту практику в русло традиции подношений чиновникам. В главе 3 говорится, что продуктивно рассматривать взяточничество как своего рода переговоры, обусловленные личными и коллективными ценностями, а не просто гнусные деяния, осуждаемые с точки зрения морали. В таком свете сфера деятельности, именуемой «взяточничеством», в данном исследовании не ограничивается исключительно определениями советского уголовного кодекса, распространяясь также на взгляды, обычаи, социальные обязательства и практики просителей и должностных лиц⁴⁰. В указанной главе освещаются повседневные взаимодействия на микроуровне. Как люди решались давать взятки? Какого рода доводы приводили они при переговорах? И как просители и должностные лица оправдывали свое поведение в качестве взяткодателей и взяткополучателей? В этом контексте в главе 4 внимательно изучается дело грузинского судьи Верховного суда СССР Л. К. Чичуа, арестованного за получение взяток в 1949 г. История Чичуа проливает свет на спорные понятия дарения, взяточничества и социального взаимообмена. Здесь также вводится понятие «культурного брокера» как ключевой фигуры в советских судах. Культурными брокерами служили лица, знакомые и с правовой системой, и с местными традициями и практиками, которые преуспевали, лавируя между первым и вторым, договариваясь о сделках, наводя мосты через культурные разрывы.

Четыре главы части III посвящены некоторым аспектам непоследовательных попыток сталинского государства бороться со взяточничеством в советском обществе. Как показано в главе 5, среди руководства правоохранительных и партийных органов с середины 1943 г. и в последующие годы все сильнее нарастала тревога из-за распространения взяточничества. Одна из послевоенных «кампаний» провозгласила целью искоренение этого порока из советской действительности. Почему взятки вызывали такое беспокойство? Власти выражали опасение, что их существование может подорвать в глазах населения легитимность государственных институтов и в конечном счете самого режима. Движение против взяточничества было развернуто в 1946 г. и переживало периодические (хоть и недолгие) всплески еще шесть лет; главной, но не единственной мишенью служила коррупция в судах и прокуратурах. Впрочем, на практике эта «кампания» грешила серьезными изъянами, не в последнюю очередь потому, что проводилась в строгой тайне. Почему власти так вяло преследовали взяточничество и не решались допустить публичное обсуждение проблемы? Анализ внутриаппаратных дискуссий по поводу послевоенной «борьбы со взяточничеством» позволяет ознакомиться с официальным отношением к этому преступлению и сомнениями, мешавшими партийным и судебным ведомствам энергично принимать против него меры. В главе 6 говорится о широкой сети тайных осведомителей, на которую в период от начала Второй мировой войны и до смерти Сталина опирался советский режим в своих усилиях остановить настоящую «эпидемию» преступлений против государственной собственности и социалистического хозяйства. Наряду с обычной милицейской работой, эта сеть являлась основным инструментом разоблачения коррупционной деятельности советских должностных лиц. В чем была ее сила и ее слабость?

О громком скандале в связи со взятками в советских верховных судах, одном из крупнейших коррупционных дел сталинского периода, идет речь в главах 7 и 8. Практически неизвестная серия разбирательств закончилась осуждением за взяточничество дюжины с лишним ведущих судей страны и сотен других людей. В этих финальных главах подробно описывается ход расследования «Дела верховных судов», как я его называю, от начала в 1947 г. до последнего судебного процесса в 1952 г. Прокуратура предъявила обвинение высокопоставленным судьям верховных судов СССР, РСФСР, УССР и Грузинской ССР, Московского городского суда, а также судьям, работавшим в некоторых других важных региональных судах. Следствие велось в обстановке полной секретности; ни обвинения, ни соответствующие процессы ни словом не упоминались в печати⁴¹. Анализ этих дел соединяет изучение сталинской высокой политики и знакомство с построением нарратива о коррупции и девиантности, а также репрессиями в судебном аппарате после войны. Эти дела никогда еще не становились предметом углубленного исследования. Что же может преследование видных юристов сказать нам о политике борьбы с коррупцией и методах режима в период позднего сталинизма?