Сталин и Гитлер - Ричард Овери Страница 59

Партия запустила в ход политику чисток и дискриминации по всему государственному аппарату на общенациональном уровне в 1933 году. Главным инструментом этой политики стал объявленный 7 апреля «Закон о восстановлении профессиональной гражданской службы». Согласно положениям этого закона, любой профессиональный государственный служащий мог быть уволенным на основе сомнительного обвинения в том, что он не проявлял достаточного рвения в деле строительства нового национального государства. Служащих еврейской национальности можно было увольнять только потому, что они были евреями. Хотя в общей сложности было уволено всего 2 % от общего числа государственных служащих, процент потерявших работу среди чиновников высшего ранга был все же намного выше. В Пруссии на пенсию было отправлено 12 % чиновников высшего ранга⁸⁹. Партия концентрировала усилия на захвате высших должностных постов, так как люди на этих позициях могли влиять на подчиненные им структуры, не прибегая к массовым разрушительным увольнениям младшего персонала. В Пруссии к 1937 году все двенадцать позиций высшего ранга «Oberprasidenten» были заполнены в 1933-м и последующих годах, то же произошло с 31 из 34 нижестоящих позиций «Regierungsprasidenten» и со всеми, кроме одной из 46 позиций вице-президентов, а также всеми 97 позициями «Landrate». К 1941 году 9 из 10 всех высших должностей в Пруссии были заняты национал-социалистами. В целом по рейху 60 % всех бюрократических должностей и одна треть государственных постов, заполненных начиная с 1933 года, достались членам партии⁹⁰. С 26 января 1937 года второй «Закон о германской гражданской службе» распространил влияние главной партии и на назначения на государственные посты, хотя и не в той мере, как этого хотели бы многие партийные функционеры. Этому способствовало также усиление влияния партийных функционеров на местах. Новый закон позволял продвигать на высокие посты только тех, кто удостоился положительного «политического суждения» (он придавал партийному сертификату силу закона); закон также позволял членам партии, являвшимся государственными чиновниками, доводить сведения о проблемах на работе напрямую до своих партийных руководителей, а не до вышестоящих гражданских служащих; и наконец, согласно параграфу 7 этого закона, любого служащего можно было уволить, если он больше не мог подтвердить свою способность «выступить в любой момент за национал-социалистическое государство», хотя на этой стадии развития всей этой истории большая часть чиновников, не отвечавших требованиям нового режима, уже была отстранена от работы⁹¹.

Возможности влиять на назначения на государственные посты в меньших по значению муниципалитетах и районах были также широкими. Сначала совершалось небольшое регулирующее действие сверху, после чего жесткий амбициозный лидер крейса или орта получал возможность осуществить миниатюрный захват власти без каких-либо ссылок на вышестоящих. В Баварии к 1935 году почти половина (44,6 %) всех постов мэров были заняты районными лидерами партии, которые таким образом стали совмещать две должности одновременно⁹². От беспартийных мэров ожидали поддержки нового режима. «Будет бесполезно, – писал один из Баварских крейс-лидеров в 1933 году, – если здесь и там районный… полагает, что он в положении, которое позволяет ему стать мэром, которого не любят в НСДАП»⁹³.

Большая часть мэров немецких городов были членами партии, 69 % в Баварии, 61 % по всему рейху. 30 января 1935 года был принят закон «О структуре германской общины», узаконивший вмешательство партии в первичные структуры городской и сельской администрации. Теперь каждый муниципалитет должен был иметь «партийного уполномоченного», назначенного партийной канцелярией, в компетенцию которого входило утверждать назначение всех руководителей на уровне муниципалитетов и сельских общин. Так же как и в советской системе, отныне партийные лидеры больше не должны были играть роль руководителя, теперь им следовало полагаться на уполномоченных, рекомендуемых ими мужчин и женщин, преданных делу нации. Как правило, уполномоченный был лидером крейса, с этого момента обладавшим законным правом вмешиваться в вопросы назначения на публичную должность и правом выбирать членов консультативного совета каждой общины, в число которых теперь входили преимущественно партийные работники и их друзья⁹⁴. И все же в феврале 1937 года партийная канцелярия запретила местным партийным лидерам одновременно занимать пост мэра или входить в ландрат, чтобы они имели возможность фокусироваться на партийной работе и политическом руководстве. Влияние партийных боссов на все стороны жизни местной общины и муниципалитета во многих случаях стало фактом жизни. Партийная канцелярия подготовила законы, закреплявшие за лидерами крейсов ответственность за все назначения и бюджет их районов, однако они так и не вступили в силу⁹⁵.

Оказывая формальное и неформальное давление с целью проталкивания своих членов или «попутчиков» на публичные должности, обе партии создавали «теневые государства» внутри официальных структур власти. Множество штатных функционеров и чиновников, работавших на каждую партию, представляли собой вторую бюрократическую структуру, противостоящую обычному государству. В 1935 году в национал-социалистической партии, включая все ее многочисленные отделения, было 600 000 функционеров; к началу войны их стало почти 2 миллиона⁹⁶. Сколько-нибудь точное число постоянных функционеров, работавших в коммунистической партии вместе со всеми ее отделениями в сталинский период, остается неизвестным, но к 1960-м годам их было больше 500 000. Некоторые сведения о непрерывной инфляции партийной бюрократии можно почерпнуть из данных о количестве постоянных работников, прикрепленных к Центральному комитету: 30 в 1919 году, 534 к 1929 году, около 1500 к моменту смерти Сталина⁹⁷. Многие из этих функционеров работали над проблемами, являющимися внутренними для каждой партии, но организационная структура партий включала отделы, дублировавшие государственные институты и функции, в пределах которых роль партии не могла быть иной, кроме как руководящей.

Теневое государство начиналось у самой вершины каждой из двух партий. Партийная канцелярия в Берлине физически располагалась в самом сердце правительственного квартала на Фридрих-Вильгельм-штрассе. Напрямую канцелярии подчинялись рейхслейтеры, многие из которых имели дело с государственными делами – вопросами пропаганды, законотворчества, колониальной политики, сельского хозяйства, местных сообществ, безопасности. Несколькими кварталами дальше, рядом с Министерством иностранных дел, располагался офис заместителя Гитлера, где также находились кабинеты глав других офисов, занимающихся основными политическими вопросами: финансами, налогами, конституционным правом, иностранной политикой (ею до 1938 года ведал самоуверенный и избалованный эксперт по иностранным делам Иоахим фон Риббентроп), образованием, строительством (этот офис занимал главный архитектор рейха Альберт Шпеер), технологией, здравоохранением, расовыми вопросами и культурой. Только один из двадцати специализированных департаментов занимался собственно «внутренними делами партии»⁹⁸. Эти партийные офисы не играли руководящей роли, но они не были и чисто декоративными. Глав департаментов и рейхслейтеров регулярно приглашали для обсуждения политических вопросов с коллегами из министерств; позиция партии по политическим вопросам пропускалась через партийную канцелярию и канцелярию заместителя, чей энергичный и жесткий организатор, Мартин Борман, поднялся до одного из наиболее могущественных политических игроков в последние дни рейха.