Непридуманная история Комсомольской правды - Александр Мешков

2010 год. БРЮГГЕ (БЕЛЬГИЯ)

Я лежу на спине, раскинув руки, в бирюзовой, прозрачной воде бассейна, окруженного пальмами. В чаше пурпурных дерев, надо мной, поют диковинные, жареные колибри, без голов и без перьев. Я открываю толстую книгу в кожаном переплете. Страницы книги этой созданы из толстой, ветхой, серой, сырой бумаги, пахнущей стариной. Мои пальцы проваливаются в пустоту, когда я перелистываю книгу. Я не помню ее названия, но когда я начал читать, то не смог оторваться. Я никогда не видел этой книги ране. Диковинная, абсурдная, странная, непостижимая, история любви, описанная неведомым автором, захватила меня полностью! Любовь, страдания, разлука, секс, еще раз — разлука, еще раз секс, одиночество, групповуха, страсть, измена, смерть, предательство, слезы, драки, смех, выстрелы, голод, шторм, акулы, взрывы, еще раз секс, два раза. Передо мной проходит Любовь, страшная голая девка с лохматым стегном, за ней строем марширует Страдание — толпа голых девок, замыкает шествие — Одиночество, голая строгая Дама в сиреневом шлафроке. Она уныло плетется, волоча ноги, словно чужие, и у нее мое лицо! О! Ужас! Я точно знаю, что мне надо срочно торопиться на планерку в «Комсомолку». Я сегодня «свежая голова».

Мне нужно бегло, как каторжник с Сахалина, прочитать все сегодняшние газеты, посмотреть телевидение, послушать радио, посмотреть Интернет и сравнить: кто лучше «Комсомолки» осветил состояние Вселенной. Но я — пьян, как внезапно раскодировавшийся алкоголик! Как быть? Не идти? Но у нас, в «Комсомолке», святой закон: тот, кто не пришел, по какой-то причине, «свежачить», ну, там, заболел или умер, — тот полный подлец и подвергается штрафу размером в сто тысяч рублей.

— Сегодня «свежая голова» у нас не совсем свежая! — говорит, смеясь, после первых моих фраз, произнесенных заплетающимся языком, шеф-редактор Владимир Мамонтов укоризненно. — Давайте отпустим «свежую голову»? — обращается он уже к собравшимся журналистам. Я, склонив голову, покидаю пристыженно «Голубой зал». И, к своему ужасу, только сейчас замечаю, что я гол, наг, как сокол, что на мне нет даже простых, семейных, просторных труселей! Я закрываю руками пах. Ах! Мой пах! Ну, нах! Как хорошо, что я не женщина и мне не надо прикрывать еще и перси! Я бегу по длинному коридору шестого этажа, шлепая босыми ногами по мокрому, после дождя, полу, а из обгоревших дверей на меня смотрят полусонные музы и полуголые мужи…

Я проснулся в поту и в панике. О! Ува! Епть! Где я? Кто я? Я не в редакции! Скажу больше: я не в Москве! И это прекрасно! Скажу еще больше: я — не «свежая голова»! Через жалюзи просачивались живые полоски света. За окном была слышна негромкая фламандская музыка и была видна узкая улочка, уложенная булыжником, дом из красного кирпича и старинная католическая церковь. Все! Вспомнил! Я знаю, где я! Я проснулся в Брюгге! Да, да! В том самом сказочном средневековом, Брюгге, с многочисленными аккуратными венецианскими каналами с лебедями, который гениальной волею режиссера Мартина Макдонаха стал самым популярным городком Европы. Жители Брюгге гордятся своим кинематографическим триумфом не меньше, чем историей, каналами и памятниками. Кстати, после фильма «Залечь на дно в Брюгге» стало хорошей традицией переносить героев своих произведений в этот городок. Герой романа Дэвида Митчелла «Облачный атлас» остроумный и одаренный педрилка Роберт Фробишер в своих письмах к любовнику Сиксмиту время от времени отправляет нас, зачарованных читателей, в эту невероятно красивую северную Венецию. Я тут живу со своей любимой крошкой, баррелями пью замечательное бельгийское пиво, гуляю по брусчатке старинных улиц, кормлю лебедей, а ранними утрами, когда Брюгге спит, тихо и безвонно попердывая солодом, я тихо, чтобы не разбудить город и свою любимую крошку, пишу роман о «Комсомолке» в маленькой комнатке, увешанной причудливыми картинами, в доме своего друга, художника Винсента Маттелаера. Замечательный, добрый, славный, талантливый Винсент утром приносит нам кофе и бутерброды. Винсент Маттелаер — художник особенный, неповторимый, хотя бы потому, что он еще и владелец кафе. Он рисует свои картины с помощью аэрозолей особенной секретной техникой.

— Я эту технику сам придумал! Видишь, какие ровные линии? Но я не использую линеек! А как я это делаю, не скажу тебе, агент социализма! — смеется он. Надо отметить, что работы Винсента выставлялись в галереях Бельгии и Австралии. Их покупают намного чаще, чем мои! Но у меня все впереди!

До меня в этом доме, на короткой, как память алкаша, улочке Двеерстраат, где расположена галерея Винсента «GoMa», где сейчас я и пишу эти строчки, жил и работал самый известный бельгийский художник-акварелист Роджер Гоброн. «GoMa» расшифровывается как «Гоброн и Маттелаер». Дом этот принадлежит сыну Роджера Гоброна. Винсенту стоило большого труда уговорить его сдать этот дом ему в аренду.