Соловушка НКВД - Юрий Мишаткин Страница 59

Наталья Николаевна не стала ждать, когда Плевицкая закончит благодарить, оправдываться, бросилась к певице.

— Сжальтесь, поимейте сострадание! Где Евгений Карлович? Мне больше не к кому обратиться с таким вопросом! Успокойте израненное сердце известием, что он жив! Пусть в неволе, в заточении, но жив, не казнен в Совдепии!

Надежда Васильевна успела справиться с оторопью, обняла Миллер.

— Хотела бы порадовать, но, увы! к глубокому сожалению, ничего не ведаю о Евгении Карловиче. Если бы знала — не скрыла!

— Готова услышать любое, даже самое страшное. Газеты пишут одно, вокруг говорят другое — не знаю, кому верить!

— Знаю меньше вашего, особенно в последний месяц, когда оказалась брошенной в холодные стены. Днем и ночью молю Всевышнего одарить наших мужей здравием! Верю, что все образуется, Евгений Карлович и мой Коля снова будут рядом! Никто на белом свете не понимает вас, как я, мы в одинаковом бедственном положении, но вы дома, с детьми, я же лишена свободы!

Надежда Васильевна поддержала Наталью Миллер, иначе та, потеряв силы, сползла бы на пол, и продолжала успокаивать:

— Был вещий сон, он поведал, что наши мужья найдутся, пусть не завтра, а позже. Только не надо терять надежду. Наберемся терпения. Пока же заступитесь за бедную, покинутую всеми Дёжку из курской глубинки. У вас колоссальные связи, вхожи даже к коронованным особам, вас уважают, и кому как не вам замолвить за меня словцо!

— Что предпримете, если выпустят?

— Поеду за мужем.

— Знаете, где он?

— Сердце подсказывает, что увезли в Россию и чинят там неправедный суд. Найду, если спрятали под семью замками! Пройду сквозь любую стену. Упаду на колени перед извергами, слезами умою их ноги, стану молить не чинить расправу над пленниками. Пусть посылают в ужасные сибирские лагеря или на Соловецкие острова, лишь бы не лишали жизни!

Все, кто присутствовал при этой сцене, лелеяли надежду, что свидание двух генеральш подтолкнет подследственную к даче показаний, признанию вины, но Плевицкая продолжала жаловаться на охватившее ее горе, жалела попавших в полон генералов.

Когда заплаканная Миллер покинула комнату свиданий, Роше предложил Плевицкой присесть.

— По показаниям свидетелей, певица Плевицкая неравнодушна к деньгам, при любой покупке торгуется, спорит с антрепренерами, когда дело доходит до оплаты ее выступлений. Поэтому обрадую. По нашему запросу сделана ревизия счета господина Скоблина. Оказалось, что сумма его вклада за минувший год удвоилась, так же обстоит и с вашим счетом. Разъясните: от кого и откуда поступили деньги?

— Свой счет знаю, поступления исключительно за выступления, приплюсуйте к ним проценты.

— За два месяца до исчезновения ваш супруг снял со счета восемь тысяч франков. Зачем понадобилась такая сумма?

— Были затраты — ремонт автомобиля, перепланировка виллы, приобретение мебели. Еще справил парадную шинель, зимнее пальто, подбитое медвежьим мехом. Немало денег стоила поездка в Ниццу…

— У вас нашли доллары, лиры, марки. Отчего не сдали в банк?

— Не везде и не все приобретается по чекам, необходимы наличные. Валюта нужна и в зарубежных гастролях.

— Знаком вам господин Эфрон?

— Впервые слышу это имя.

— Так зовут супруга известной в эмигрантских кругах поэтессы Цветаевой. Бывший поручик работал в бюро по возвращению русских на родину, как и господа Кутепов с Миллером, пропал в один прекрасный день, оставив жену соломенной вдовой и сиротами сына с дочерью. По нашим сведениям, Эфрон Сергей, как и генерал Скоблин, работал на спецслужбу СССР.

Роше не сказал, что Эфрон занимался вербовкой русских эмигрантов, склонял их к сбору сведений об антисоветских организациях во Франции, Германии, за что ему обещан советский паспорт, имелись сведения, что Эфрон принимал участие в убийстве бывшего советского разведчика-нелегала, невозвращенца Игнаса Рейсса и ближайшего помощника Троцкого Клементиса.

— Невозможно поверить, что неоднократно встречались с Цветаевой и не были знакомы с ее мужем, — продолжал Роше, крутя в руке сигарету. — Есть прямая связь господ Скоблина и Эфрона — оба занимались противоправной деятельностью в пользу иностранного государства.

Видя, что Плевицкая продолжает упрямо стоять на выбранной ею линии защиты — все отрицать, следователь прекратил допрос. Вызвал охранника, приказал вернуть арестованную в камеру. На прощание «обрадовал»:

— В интересах следствия ваш арест продлен на месяц. Дело довольно сложное, в нем затронуты интересы нескольких государств, Франция обязана сохранить престиж, не вмешиваться в противостояние российской военизированной организации в эмиграции и Советского Союза.

— В чем конкретно меня обвиняют? — не могла не спросить Надежда Васильевна.

— В шпионаже, в пособничестве мужу.

— Жена не обязана показывать против собственного супруга!

— Откуда такие познания в судопроизводстве?

— Мне крайне мало привелось учиться, поэтому занималась самообразованием, как до меня делали писатель Горький, певец Шаляпин, достигшие вершин славы, не имея университетских дипломов. Жаль,

нет мужа, он бы перечеркнул все обвинения.

— Считаете, что господина Скоблина нет в Париже?

— Если бы был, непременно пришел мне на помощь.

«Известия». 1937. 27 сентября: