Император Август и его время - Игорь Князький Страница 58

Свою долю дезинформации добавил и известный мастер таковой Маний, показывавший некое письмо, якобы пришедшее от Антония из Александрии, в коем тот предписывал воевать, если кто-либо попробует умалить его достоинство. Нельзя не отметить, что скорее Луций и Маний своим безудержным враньём умаляли достоинство доблестного Марка. Октавиан же, здесь совершенно неважно, как он на самом деле относился к коллеге-триумвиру, вёл себя в отношении старшего Антония безукоризненно.

Увы, речь Октавиана большинство римской знати не убедило, и оно перешло на сторону Луция ^[516]. Почему так? Думается, господство триумвиров было для нобилетета не лучшей формой правления, а всадники – финансовая элита Республики – не могли радоваться никак не ослабевающему денежному аппетиту «трёхглавого чудища». Как мы помним, так некогда Варрон назвал первый триумвират – Цезаря, Помпея и Красса, но ко второму такой эпитет подходит куда более.

Итак, очередная гражданская война началась и, казалось, благоприятно для Луция. Правда, два его легиона, стоявшие близ древней латинской Альбы Лонги, восстали против него, но консул сумел щедрыми денежными выплатами и ещё более щедрыми обещаниями вернуть их на свою сторону. В результате после ряда столкновений Лепид, коему Октавиан вверил оборону Рима, дав в его распоряжение два легиона, оставил столицу и присоединился к коллеге-триумвиру. Луций же, войдя в город, произнёс перед римлянами свою программную речь. Согласно таковой, «Цезарь и Лепид тотчас же потерпят наказание за захват власти, брат же его Антоний добровольно сложит с себя власть триумвира, заменив эту противозаконную тиранию консульской властью, властью законнейшей и установленной обычаями предков» ^[517].

Цицерон, Брут и Кассий должны были бы ликовать в царстве мёртвых, если бы могли там узнать о такой вот речи младшего брата своего злейшего врага и истребителя столь дорогой их сердцам римской свободы Марка Антония! Впрочем, более чем сомнительно, чтобы сам триумвир мог одобрить действия Луция. В таком случае получалось, что он совершенно напрасно сражался у Филипп и сыграл там решающую роль в общей победе триумвирата над Брутом и Кассием. Более того, выходило, что само создание триумвирата было вопиющим беззаконием и, следовательно, тягчайшим преступлением. А значит, сложив полномочия триумвира, Марк Антоний наряду с Лепидом и Октавианом подлежал самому суровому и беспощадному наказанию. Слова Луция, если понимать их буквально и принимать всерьёз, обрекали триумвиров на удавление рукою палача в подземелье Мамертинской тюрьмы на Капитолийском холме. Блистательная перспектива!

Неужели Луций Антоний говорил искренне и действительно помышлял о восстановлении в Римской державе порядков, царивших в ней до начала гражданской войны между Гаем Юлием Цезарем и Гнеем Помпеем Великим? Или же это был такой отважный манёвр, чтобы привлечь на свою сторону больше сторонников? Скорее, всё-таки второе. Возможно, Луций надеялся подобным образом расчистить политическое пространство для старшего брата. Ведь в случае ухода с политической арены Октавиана и Лепида тот естественным образом превратился бы в единовластного правителя Республики! Фульвия, ставшая соратницей Луция, могла как раз такого поворота дел и желать. Конечно же, о своих собственных интересах Луций не мог забывать. И в случае победы, преподнеся старшему брату владычество над Римом, он, разумеется, был бы вправе рассчитывать на вознаграждение. Разумеется, властное. Братья Антонии вполне могли составить дуумвират правителей Республики, став коллегами-консулами. Ведь именно восстановление консульского правления обещал Луций в своей программной речи. Не будем забывать и о моменте военном. Мятежный консул не мог не понимать, что его пёстрое войско едва ли устоит против профессиональных легионов Октавиана и Лепида. Только поддержка легионов Антония могла бы обеспечить очевидной авантюре Луция и Фульвии победное завершение. Потому не должно преувеличивать внезапные республиканские реставрационные устремления младшего брата триумвира. Это был для него прежде всего способ расширить свою поддержку среди населения Италии за счёт всё ещё достаточно многочисленных сторонников падшей формы правления. Их количество, что очевидно, возросло в связи с трудностями жизни в Италии после торжества триумвиров при Филиппах. А ведь все надеялись как раз на обратное, дождавшись конца гражданской войны. Так что справедливо можно полагать важным следствием действий Луция Антония и Фульвии возрождение республиканской идеи в Риме ^[518]. Но возрождение это должно признать изначально обречённым на полный неуспех. Ибо использовалось оно людьми, никак не разделявшими взгляды последних борцов за римскую свободу, и отнюдь не в целях её восстановления, что бы Луций Антоний не говорил.

Широкое участие италийцев в начавшейся войне позволило выдающемуся британскому учёному-антиковеду сэру Рональду Сайму оценить его как последний порыв народов Италии к свободе от римского владычества ^[519]. В то же время один из крупнейших отечественных исследователей этой эпохи – Н. А. Машкин писал, что у историков нет никаких данных, позволяющих увидеть в движении италиков в 41–40 гг. до н. э. стремления к независимости ^[520]. Надо полагать, Марсийская или Союзническая война 91–88 гг. до н. э., давшая «союзникам римского народа» полноценное римское гражданство, навсегда решила проблему противостояния Рима и италиков.

Вернёмся к событиям 41 г. до н. э., к началу прямых военных действий. Речь Луция в Риме, столь решительная и радикальная, произвела там сильное впечатление. Младший Антоний был провозглашён императором. Высокая честь! Преждевременная, правда. Война-то только начиналась!

Поначалу надежды Луция на поддержку сторонников брата-триумвира частично оправдывались. Многие ведь полагали, что он действует в интересах Марка ^[521]! Консулу удалось даже пополнить своё войско людьми из «колониальных городов Антония», где население было дружественно настроено к триумвиру ^[522]. Но тут сильное смущение в умы внесло заявление квестора Антония Барбатия о том, что триумвир «сердит на ведущих войну с Цезарем, так как тем самым они действуют против общей их власти» ^[523]. Лгал Барбатий или нет, но многие после его слов от Луция и Фульвии отвернулись ^[524]. Тем не менее, мятежный консул отважно двинулся навстречу Квинту Сальвидиену Руфу, ведшему из Галлии большое войско на помощь Октавиану. Полководцы Марка Антония – Азиний Поллион и Вентидий Басс – шли за Сальвидиеном, имея возможность помешать тому быстро двигаться вперёд, но реально сколь-либо серьёзных помех ему не создавали. Скорее всего, такой образ их действий легко объясняется незнанием истинного отношения триумвира к происходящему.