Жаркое лето 1953 года в Германии - Николай Платошкин Страница 57

Уже на траурном митинге 9 марта 1953 года Маленков сделал заявление, которое многими наблюдателями на Западе было расценено как новое мирное наступление СССР. Основной задачей советской внешней политики был провозглашен курс на предотвращение войны и мирное сосуществование с капиталистическими странами. В таком же духе Маленков выступил и 15 марта на заседании Верховного Совета СССР.

Эйзенхауэр и Аденауэр отнеслись к смене власти в Москве настороженно. Американский президент заявил, что в Вашингтоне хотели бы видеть не слова, а дела. Западногерманский посол сообщал из Белграда, что по мнению руководства Югославии в ближайшее время в Москве следует ожидать открытой борьбы за власть между Маленковым и Берией, что ослабит позиции Советского Союза в Восточной Европе. Югославы, правда, предостерегали Запад от попыток использовать смену вех в СССР для дестабилизации положения в странах народной демократии. Но Аденауэр и американцы желали как раз именно этого. Пока же было решено выжидать.

Со своей стороны руководство ГДР опасалось, что наследники Сталина вновь поставят в повестку дня вопрос об объединении Германии. Так и произошло. По заданию В. М. Молотова МИД СССР разработал широкомасштабные предложения, призванные возобновить мирное наступление, начатое «нотой Сталина» 10 марта 1952 года. Предполагалось сначала провести переговоры с делегацией ГДР, а по их итогам ориентировочно в мае 1953 года предложить западным державам следующий план. Парламенты ГДР и ФРГ должны были образовать общегерманское правительство при сохранении существующих правительств обоих германских государств. Это новое правительство должно было подготовить «национальное воссоединение Германии на демократических и мирных началах путем подготовки и проведения свободных общегерманских выборов без иностранного вмешательства» ^[200]. До заключения мирного договора с Германией общегерманское правительство уже могло бы осуществлять некоторые функции государственного управления и представлять Германию в международных организациях.

Эти предложения МИД СССР были разработаны в конце апреля 1953 года. В Москве искренне полагали, что теперь-то Западу будет очень трудно отвергнуть советские инициативы как пропаганду. Однако, как и в 1952 году, в СССР не могли понять одного: ФРГ и западные державы ни за что не откажутся от включения Западной Германии в ЕОС или НАТО. Правда, события в Москве оказали свое благоприятное воздействие на Париж и, особенно, Лондон. Аденауэр боялся, что западные европейцы сдадут ФРГ в обмен на единую нейтральную Германию. 19 марта МИД Великобритании был вынужден выступить с опровержением сообщений западногерманской прессы о том, что Англия и Франция якобы готовы договориться с СССР по германскому вопросу.

Аденауэр решил немедленно форсировать ратификацию Парижского и Боннского договоров, которая и произошла практически через две недели после смерти Сталина 19 марта 1953 года. СДПГ и КПГ голосовали против, но на конечном результате это не сказалось. Таким образом, ответ на мирные инициативы Маленкова был крайне жестким.

Еще хуже для Москвы была победа на выборах 1952 года в США кандидата республиканской партии Д. Эйзенхауэра. Бывший главком западных союзных войск в Европе в годы Второй мировой войны шел на выборы под «ястребиными» лозунгами. Политика Трумэна («сдерживание коммунизма») казалась ему устаревшей и мягкотелой. Он, Эйзенхауэр, отбросит коммунистов назад во всем мире («Rollback») и освободит Восточную Европу от советского господства. Новый воинственный тон администрации США был вызван еще и тем обстоятельством, что американцы провели 1 ноября 1952 года успешное испытание первой водородной бомбы, превосходившей по мощности в 700 раз заряд, испепеливший Хиросиму. Казалось, что вновь как и в 1945 году США стали монополистом в сфере производства оружия массового уничтожения.

Когда в январе 1953 года Эйзенхауэр вступил на пост президента, он представил миру самый антикоммунистический кабинет в истории США. Эйзенхауэру ассистировал вице-президент Р. Никсон, имевший в СССР такую репутацию, что когда его избрали президентом даже 15 лет спустя, это породило в Москве самые тревожные предчувствия. Новый госсекретарь Дж. Ф. Даллес был одним из наиболее ярых сторонников «отбрасывания» коммунизма, а его брат Аллен — главным разработчиком уже упоминавшейся выше операции «Раскол» (он стал директором ЦРУ).

Конечно, в политической риторике команды Эйзенхауэра было много предвыборных лозунгов, и воевать всерьез с СССР он не собирался. Но планы атомных бомбардировок советских городов обновлялись в США каждый год: предполагалось, что после разгрома СССР будет оккупирован 215 дивизиями НАТО. Эйзенхауэр был настолько искренен и неподражаем в антикоммунистической истерии, что даже отодвинул на вторые роли главного обличителя «красных» сенатора Маккарти, который вскоре спился из-за невнимания истеблишмента к собственной персоне. В серьезность намерений нового президента США поверили многие в Европе, а эмигрантские организации выходцев из стран социализма уже предчувствовали свое триумфальное возвращение на родину.

Аденауэр был очень доволен исходом президентских выборов в США. Эти чувства еще боле укрепились после визита госсекретаря Даллеса в Бонн в начале февраля 1953 года. На беседе с Аденауэром 5 февраля Даллес рассказал, как активно он обрабатывал социал-демократов, чтобы заставить их голосовать за Парижский и Боннский договоры. Уж он, Даллес, знает, что от русских ничего нельзя добиться путем убеждения и дискуссий. Со своей стороны Аденауэр заверил, что сразу же после ратификации договоров в новую западногерманскую армию будут набраны 50 тысяч добровольцев, которые «участвовали в войне» (на чьей стороне — понятно). Необходимость усиления западногерманской полиции Аденауэр мотивировал тем, что коммунисты-подпольщики в ФРГ приобрели опыт партизанской войны (и здесь понятно, на чьей стороне). Не ясно было лишь (в том числе и американцам), где же канцлер нашел этих партизан-подпольщиков в Западной Германии.

В апреле 1953 года Аденауэр отправился в свой первый официальный визит за океан. Канцлер ехал в Америку, с гордостью оглядываясь на укрепившееся в 1952 году международное положение ФРГ, которая пыталась утвердить свои притязания на единоличное представительство несуществующей пока Германии в мире. С помощью западных стран ФРГ стала членом нескольких специализированных организаций ООН (в том числе ЮНЕСКО), а 2 октября 1952 года вступила в Международный валютный фонд (МВФ) и Международный банк реконструкции и развития (МБРР), что ознаменовало собой прекращение контроля союзников над западногерманскими внешнеэкономическими связями ^[201]. 10 сентября 1952 года, после непростых закулисных переговоров в Нидерландах, ФРГ и Израиль подписали соглашение, по которому Бонн обязывался выплатить Тель-Авиву в течение 12 лет компенсацию за преступления Гитлера против евреев в размере 3,45 млрд. марок. Компенсация выплачивалась в виде товарных поставок и капиталовложений и покрывала 10–15 % годового импорта Израиля ^[202].