Трагедия Белого Юга. 1920 год - Николай Карпов Страница 56

Сначала темпы эвакуации были небольшими, и редко какой транспорт уходил полностью загруженный пассажирами. Большинство людей до последнего момента оттягивали момент расставания с родиной. Даже при малейшем улучшении дел на фронте, когда появлялась хоть какая-то надежда на успех, уже получившие места на пароходах, не являлись к их отплытию. В итоге англичане на некоторое время даже вынуждены были прекратить эвакуацию, а тех, кто не прибыл в назначенный срок на погрузку, лишали права на эвакуацию. По этой же причине пароходы нередко уходили не по графику, надолго удерживая места у причалов. Не последнюю роль в снижении темпов эвакуации сыграла и эпидемия тифа. Англичане не рисковали эвакуировать больных, а корабли, которые все же уходили с ними из Новороссийска, проходили длительный карантин в иностранных портах. Потом темпы эвакуации несколько возросли, 6 марта ушел в Пирей приспособленный под плавучий госпиталь пароход «Херсон», увозя 1042 раненых и больных, затем в Болгарию отправили кадетский корпус.

Чем ближе фронт приближался к Новороссийску, тем длиннее становились очереди желающих эвакуироваться. Когда же официально было объявлено, что 24 марта транспорты делают последний рейс, в эвакуационную комиссию и порт бросились все, кто оттягивал свой отъезд, и, естественно, многие остались ни с чем. Коррупция и взяточничество, нелегальная торговля местами получили новый всплеск, приобрели массовый характер.

Как это нередко бывает в подобных ситуациях, находилось немало чиновников, которые хотели уехать за рубеж не с пустыми руками, прихватить не только личное, но и государственное имущество. Генерал И.К. Корниенко в своих воспоминаниях описывал факт, свидетелем которого был лично.

«В Феодосии, — пишет он, — происходит характерный скандал: разгружаются прибывшие из Новороссийска пароходы; сестры милосердия на ручных вагонетках перевозят лазарет, на этом же пароходе ехал какой-то министр и с ним тюки, которые он называл «государственным имуществом». Но раненые досмотрели, что там была мануфактура. И этот министр Деникина, сойдя с парохода, потребовал от сестер, чтобы они дали ему вагонетки для «государственного имущества». Сестры, не обращая внимания на министра, продолжали перевозку, одна сестра остановилась и стала объяснять министру, что вагонетки даны для лазарета и раненых. На это министр сказал: «Вы, дура, сестра!» Сестра повернулась и повезла вагонетку к пароходу и рассказала своему раненому мужу полковнику Падчину, который сошел с парохода, опираясь на палку, и изломал ее об министра».

Справедливости ради, надо все же сказать, что, несмотря на все эти неурядицы, к приходу в Новороссийск отступающих войск и двигавшейся вместе с ними массы беженцев город более-менее был разгружен от тех, кто хотел эвакуироваться до этого.

Окончательное решение об эвакуации войск в Крым генерал Врангель принял 20 марта. Решение проблем подготовки морских транспортных средств было возложено на начальника службы сообщений генерал-майора М.М. Ермакова. Однако за те оставшихся несколько дней до окончания эвакуации собрать в Новороссийске нужное количество транспортных средств ему не удалось. Следует учитывать, что в это время большинство крупных пароходов и транспортных средств, будучи зафрахтованными разными странами, находились за проливами Босфор и Дарданеллы и не смогли быть возвращены в ближайшее время. Можно было использовать только транспорты, находившиеся в это время в Крыму. Туда же успели направить и 4 парохода, мобилизованных англичанами в Константинополе.

Надо также иметь в виду, что требовалось значительное время, чтобы снабдить все суда углем, водой, освободить некоторые от имеющихся на них грузов. Исходя из всего этого, предусматривалось эвакуацию войск проводить в течение нескольких дней. Корабли должны были совершить по несколько рейсов между Крымом и Новороссийском. Но в действительности все получилось иначе, эвакуацию пришлось проводить в страшной спешке, на второй и последующие рейсы времени, а зачастую и топлива, у капитанов судов не осталось.

По заявке армии, флот выделил каждой дивизии Добровольческого корпуса по одному среднего размера пароходу. Учитывалось, что они сильно поредели в предыдущих боях и от дезертирства и будут насчитывать не более 2—3 тысяч человек личного состава каждая. Планировалось не брать артиллерию и лошадей. Для отдельных соединений и частей, отрядов и учреждений армии выделять было уже практически нечего. Для эвакуации больных и раненых, находящихся непосредственно с войсками, назначили два больших парохода. Что касается донских и кубанских частей, то их планировали вывозить во вторую и третью очередь. Когда возникла чрезвычайная ситуация, то решили задействовать также и боевые корабли. В Новороссийск прибыли эскадренный миноносец «Беспокойный», на котором находился начальник восточного отряда судов капитан 1-го ранга В.И. Лебедев, а также «Пылкий» и «Капитан Сакен». К ним присоединилось еще посыльное судно «Летчик». Для эвакуации непосредственно генерала А.И. Деникина и его штаба был предназначен вспомогательный крейсер «Цесаревич Георгий». Его расположили у первой пристани, где рядом под охраной бронепоезда разместились штабные поезда. На самый крайний случай для спасения Верховного главнокомандующего в резерве была оставлена подводная лодка «Утка».

На внешнем рейде, под флагом командующего Средиземноморским флотом адмирала Сеймура стояли английский дредноут «Император Индии», крейсер «Калипсо», авиатранспорт «Пегас» и пять миноносцев. Свой отряд кораблей в составе двух броненосных крейсеров, двух эскадренных миноносцев и канонерской лодки прислали французы. Об эвакуации своих граждан позаботились итальянцы и греки. Первые прислали свой старый крейсер «Этна», а вторые — эскадренный миноносец «Иеракс». За разворачивающимися событиями наблюдали на почтительном расстоянии американские корабли — миноносец и крейсер «Гальвестон».

Памятуя о том, что их могут в любое время бросить на произвол судьбы, многие чиновники задолго до всеобщей эвакуации начали заботиться о себе сами, тем более, что, будучи у власти, они и возможностей для этого имели больше, чем любой обыватель. Их начальники тоже, как говорится, «сидели на чемоданах» и не особенно препятствовали отъезду своих подчиненных. В своих воспоминаниях начальник Черноморской губернии и управления Министерства внутренних дел Южно-Русского правительства Н.С. Каринский откровенно пишет, что свою главную задачу в этот период он видел в том, чтобы как можно больше персонала, подчиненного ему по службе, отправить из Новороссийска.

«Тяга за границу была сильнейшая, — пишет он, — и я первое время был занят в значительной степени тем, что увольнял согласно прошениям чиновников, оставлявших один за другим под разными предлогами свои посты».

Чтобы не остаться совсем без подчиненных, Каринский обратился к правительству с просьбой выделить ему отдельный пароход, который предназначался бы только для чиновников правительственного аппарата. Тогда, по его мнению, все бы знали, что их не бросят, и будут более-менее спокойно работать на своих местах до дня объявления погрузки. Ему пошли навстречу, и Каринский для аппарата всех министерств получил большой транспорт «Виолетта». Он имел пробоину и в это время стоял на ремонте. Ремонт судна был ускорен. Точной даты переезда в Крым чиновников никто не знал, поэтому для всех было большой неожиданностью, когда утром 22 марта вдруг последовал приказ всем министрам погрузиться на пароход «Бургмейстер Шредер» и переехать в Севастополь. Тут же выяснилось, что «Виолетта» захвачена какой-то воинской частью и нужно подождать, покуда ее оттуда «выбьют». При выяснении этого обстоятельства Каринский убедился, что корабль действительно находится в руках какого- то гвардейского подразделения. Вопрос был решен полюбовно. Гвардейцев включили в списки отъезжающих как охрану судна, и те согласились.