Тот самый яр - Вениамин Колыхалов Страница 56

Возникла огромная морда стукача Горбоноса — въедливого одновзводника. Весёлый палач хохотал по-лешачьи и вертел у виска синим пальцем.

Опущенные жалюзи выстукивали мелодию ветра.

Белый теплоход упирался на обских водах во всю дизельную прыть.

В двухместной каюте штрафбатовца Горелова оживление. Суетилась красивая раскосенькая дама, расставляя на столике бутылочное пиво, портвейн. Появилась связочка жирных ельцов, баночка чёрной икры, запечённая в фольге курица.

— Лучше ресторана!

— Подтверждаю! — улыбнулся Сергей Иванович и, подойдя сзади, нежно втиснул в ладони не засупоненные в лифчик ещё тугие груди.

Полина замерла в стойке приятного ожидания. Повернув голову, подставила некрашеные губы для поцелуя.

— Хорошо побыть чужой женой хотя бы на одну командировку… так что выкладывайся на полную катушку, кандидат исторических наук, оправдывай святое звание любовника.

— Ох, Полька, без прибауточек не можешь.

— Ночи не дождусь… С кем это ты по палубе вышагивал?

— Сослуживец далёкий…

— Чего не пригласил?

— А он нам нужен?!

— И то верно…

Дама польско-украинских путаных кровей Полина Юрьевна недавно перешагнула за пятидесятую параллель жизни. «Вот и шестой десяток распочала, — рассуждала она, — а радости секса стороной обходят… постнятина в постели… привычный надоедливый ритуал сношения… фи, словечко какое придумали…»

Учёному Горелову отдалась со всей отвагой пыла и страсти. В годах мужичок, а что вытворял на интимных простынях съемной квартиры! Точно не было никогда нудистики семейной жизни с помощником районного прокурора.

Она имела красоту не броскую, но притягательную и многообещающую наедине. Зажигательным взглядом бросала мужчинам дерзкий вызов пыла. Горелов однажды заметил:

— Поля, твоим взором можно копну сена поджечь.

— Зачем постель сжигать — копна для утех пригодится.

Похотливость Полины часто пресекал лысеющий муж, ругал в спальне матерными словами, окончательно убивая в тугом теле женщины зов интима. Её нельзя было отнести к разряду блудливых особ, она отличалась серьёзным выбором объекта предназначения: так выражалась сметливая полячка-гордячка.

— Расскажи ещё раз, Серёженька, как тебя крысы от расстрела спасли.

— Крысы от крыс спасли меня. Один госбезопасник Пиоттух стоил всего крысиного расплода. Ему комендант предлагал сменить фамилию на Петухова, он Орловым стал… Крысам я, действительно, благодарен. Пиоттух-Орлов пока искал пластинку с маршем «Прощание славянки» — меня не расстреливали… И вот патефон приготовили, марш появился, а крысы ночью пластинку сгрызли… Пока новую искали — следственная комиссия нагрянула… высшую меру на десяточку заменили…

— Судьба забавляется человеком по усмотрению времени и обстоятельств.

— Ворошить, Полечка, моё былое тяжело… Ты когда-нибудь нюхала аромат вскрытой силосной траншеи?

— Не доводилось.

— Парфюм на всю деревню.

4

Нотка мучения дребезжала в душе Горелова. Зачем так неожиданно оборвал встречу. «Выходит — на бабу променял давнего сослуживца… плохо подумал о фронтовике. Какой он стукач?!»

Май окрашивался не только в красные цвета. Вместительная душа примешала и тёмный колер неожиданной встречи.

Запах вяленой рыбы перешибал в каюте струи французских духов.

Блаженная Полина, рассыпав по подушке белокурье пышных волос, улыбалась во сне.

Лёгкое запоздалое раскаяние выпало в осадок дум. Хотелось плыть одному, но у этой похотливой бестии неожиданно выгорела недельная командировка в Колпашино. Будет инспектировать какую-то контору. Она стояла на грани развода, заранее забрасывала удочку в залив его одиночества. Даже под страхом смертной казни он не пойдёт на сближение душ… на тесное сближение тел подтолкнул ехидный бес — они наловчились подстраивать разные фокусы, проникая не только в слабое ребро.

За жизнь Сергей Иванович успел перемучиться эпидемией ревности, теперь не хотел повторения пройденных исторических ошибок.

Ему попадались на тропах любви женщины разных пород. Одних недооценивал, других наделял массой несуществующих достоинств, пока не обжигался от какой-нибудь вместительной сковородки.

Попадались такие откровенные дамочки, словно считали Сергея верной подружкой, которой можно выбалтывать всё подряд.

Разбитная Полина несколько раз внушала:

— Ты, Серж, в предыдущей жизни был женщиной голубых кровей… из знатного рода…

— Кто же кровь поменял?

— Никто. Она такой же осталась… С тобой приятно говорить о сексе — высшем проявлении постельной мудрости… Ты готов жертвовать ради женщины своими чувствами пыла… это мы ценим…

— Кем же ты была до реинкарнации?

— Обыкновенной шлюхой. Я перешла вверх на три ступени развития. Этим закончилось моё космическое преобразование…

«Последняя встреча с ней… последняя… вампирша… всё высасывает… даже душа мелеть стала…».

Попутчица открыла для разведки правый с чернинкой глаз, оценивающе посмотрела на любовника:

— Иди, иди ко мне!

Собирался тихонько выйти из каюты, бегство не удалось.

— Голова разболелась… пойду прогуляюсь, освежусь…

— Устал, рысак?! Подниму пары, взвеселю без кнута.

Не отвечая на издёвку, Горелов распахнул дверь.

— Не долго броди… ты мне нужен…

«Последняя встреча… не ласки стали — сплошная каторга… вот ненасытная особа…».

Огни на Оби весело перемигивались.

Осколочные, пулевые ранения отозвались на холод по всему радиусу разброса. Фронтовик ощущал, что шрамы реагировали и на болезненное состояние души.

Сказать в Томске решительное нет постеснялся и вот за эту слабость расплачивался гнетущими мыслями. Заканчивалась эйфория постельного сближения, начинался анализ рассудка. Всё дальнейшее казалось мелочным, ненужным, лишним. Слишком дорогая расплата за дешёвое увеселение. Вспомнил слова какого-то классика: «Секс без любви — проституция.» Какая может быть любовь пусть и к смазливой, стукнутой ненормальной страстью женщине запущенной молодости?! Блуд по разновидностям можно делить на много категорий. Не знал, под какую статью можно подвести вот это воровское путешествие на Север… Тут еще чикист подвернулся — свидетель зверств Ярзоны…

В эту тревожную ночь кошмары мучили Воробьёва беспрестанно. Вздрагивая, просыпался в поту, но неумолимый распорядитель сна тащил его в пучину, где мерзостные существа вытворяли что хотели, злодействовали во всю шабашную прыть. Винные пары в голове являлись для них самой подходящей средой обитания. Натан Натаныч, как на мутном экране, видел резвую нечисть, не в силах изгнать её из потустороннего мирка прилипчивого сновидения.