Фридрих Вильгельм I - Вольфганг Фенор Страница 55

В конце 1724 г. разрешить эту критическую ситуацию взялась королева Софья Доротея. Тщеславная дама уже десять лет являлась также дочерью короля Англии, Шотландии и Ирландии. С тех пор ее врожденная спесь только усугубилась. Что мешает Ганноверской династии и Гогенцоллернам стать еще ближе? Тройная корона Великобритании, неисчислимые богатства, которые принес Англии флот после окончания Тридцатилетней войны, вполне отвечали притязаниям Софьи Доротеи. И чем больше она думала о блестящем союзе, тем яснее становился для нее путь к заветной Цели. Все получалось очень просто: стоило только поженить детей ее брата и ее собственных старших детей Вильгельмину и Фридриха. Кто мог всерьез этому воспротивиться? Кто при обоих дворах сможет устоять перед искушением, представляющим собой блеск четырех корон? Так в ее голове возник проект «двойной женитьбы», много лет продержавший Европу в напряжении и приведший к тяжелейшей катастрофе в жизни короля-солдата.

Большой план Софьи Доротеи состоял из следующих пунктов: а) выдать замуж дочь Вильгельмину за ее кузена, герцога Фридриха Людвига Глостерского, старшего сына английского наследника; б) женить сына Фридриха на принцессе Амалии, сестре герцога Глостерского. При удачном стечении обстоятельств Софья Доротея становилась матерью двух королевств, Англии и Пруссии.

Честолюбивая женщина пустила в ход все дипломатические средства. Она интриговала заодно с родственниками в Берлине, Ганновере и Лондоне, но за спиной мужа, весьма прохладно воспринявшего ее идею. Еще бы: то, что было для Софьи Доротеи предметом грез, в международной политике считалось вопросом чрезвычайной важности. Такого уровня династические связи между Берлином, Ганновером и Лондоном неминуемо присоединили бы Пруссию к «морским державам», то есть к союзу с Францией, и сделали бы ее противницей Австрии и Испании.

Сердце короля-солдата разрывалось. Мыслимо ли для него, немца, оказаться противником монарха «Священной Римской империи германской нации»? С другой стороны, он не мог не видеть, до какого уровня поднялся бы престиж его государства благодаря двойной связи с богатой и сильной Англией. Софья Доротея, естественно, заботилась лишь о британском величии. Однако она знала, что ее отец, король Георг I, соглашался на реализацию «свадебного проекта» только в том случае, если Англия и Пруссия предварительно заключат союз. Ее супруг, напротив, настаивал на принципе «шаг за шагом», то есть на равноправии и синхронности. Развязывать этот запутанный узел следовало очень осторожно. С помощью искушенного Ильгена Софье Доротее удалось перехитрить мужа. Во время посещения в Ганновере своего ганноверско-английского «папы» прусский король совершенно неожиданно оказался замешан в тайные переговоры между Англией и Францией, из которых не мог выйти, не рискуя огромным скандалом. И прежде чем Фридрих Вильгельм успел опомниться, он оказался третьим участником союза: 3 сентября 1725 г. в замке Херренхаузен близ Ганновера Англия, Франция и Пруссия заключили союзнический договор.

Софья Доротея ликовала. Договор заключался на пятнадцать лет, до 1740 г., и обязывал трех королей оказывать друг другу помощь при любых конфликтах с третьими сторонами. Для реализации «свадебного проекта» Софьи Доротеи сложились наилучшие условия! Тем не менее подобный союз являлся дурной политической шуткой. Ненормальность политического положения немцев он демонстрировал самым издевательским образом. И король Англии, и король Пруссии считались прежде всего курфюрстами Ганновера и Бранденбурга, то есть подданными германского императора. По сути, оба «суверена» затеяли государственную измену, заключив союз с Францией против императора и Испании. И никто не понимал этого лучше Фридриха Вильгельма, обведенного в Херренхаузене вокруг пальца. Ведь в договоре записали совершенно безумное условие: в случае, если германский император объявит войну Франции, оба короля обязуются предоставить свои части имперской армии, дабы Франция не могла говорить о нарушении договора. Читая этот пункт, в Версале смеялись до упаду. Французским дипломатам было вполне достаточно благодаря заключенному пакту свести на нет возможность союза Берлина и Вены.

А Софья Доротея посвящала Вильгельмину и Фридриха в подробности проекта «двойной свадьбы» и неустанно рисовала им блестящие перспективы. Фридрих Вильгельм, напротив, дошел до состояния полного отчаяния. Он находился вне себя от злости на жену и на ее отца, так его одурачивших. Узнав в конце 1725 г., что императрица Екатерина I, вдова его умершего друга Петра, заключила тайный договор с Австрией и Испанией, Фридрих Вильгельм запаниковал. Только сейчас до короля дошел смысл игры, которую решили сыграть с ним Лондон и Версаль: идет подготовка к войне между двумя мощными военными коалициями Европы, где Пруссии отведена — по крайней мере англичанами и французами — роль тарана или поля брани для борьбы с обеими великими империями на Востоке, Австрией и Россией.

Хуже того: война, собиравшаяся разразиться на европейской сцене, уже началась в его домашнем окружении. Прусский двор был расколот на две партии: английскую и австрийскую. Английскую партию возглавляла королева. Вильгельмина и Фриц тянулись к матери, обещавшей им жизнь в блеске, славе и богатстве, тогда как отец все больше рычал свое «cito! cito!» или, еще чаще, «денег нет». С какой радостью Фридрих Вильгельм взял бы буковую палку и научил уму-разуму домашних, наведя порядок в своем доме! Но как раз тогда Софья Доротея ожидала большое наследство, отходившее ей по завещанию матери, принцессы Альденской. По вечерам король-солдат сидел за письменным столом, считал и, сгорая от стыда, прикидывал, что он сможет сделать на деньги жены для государства и армии. Поэтому со своей «Фикхен» он был внимателен и дружелюбен, жарко обнимал ее за талию и не решался устраивать супружеские ссоры. Расчетливое притворство, необходимость укрощать свой бешеный темперамент и держать себя в руках, чему он никогда не учился, — все это сделало короля больным, подорвав его нервную систему. Оставаясь один, он давал себе волю, ломал стулья, пинал стол, гневно сжимал кулаки. Короче, Фридрих Вильгельм был в наихудшем настроении, во дворце царила гнетущая атмосфера.

Уже с утра, просыпаясь на жесткой солдатской койке, он не ждал ничего доброго от наступающего дня. Едва он показывался, обе враждебные партии начинали дергать его, каждая со своей стороны. Рюдигер фон Ильген, поддерживающий советами проект королевы, был виноват и в заключении Херренхаузенского союза. Почему его король дал заманить себя в такую примитивную ловушку?! Он прожужжал королю все уши: нельзя, мол, сторониться англичан и французов. Хотя прежде всего он должен был ценить дружбу с Веной. Едва приходил Ильген, тут же появлялась королева, чтобы петь хвалы Англии. Словоизвержения Софьи Доротеи просто нельзя было остановить, и мужу приходилось, стиснув зубы, выслушивать их. Стоило королю выйти из зала и встретить Вильгельмину или Фрица, они корчили высокомерные гримасы и вели себя так, будто уже шагали окруженные облаками фимиама по Букингемскому дворцу. Просто невыносимо! Ко всем несчастьям в придачу при дворе появился Август Герман Франке, пылкий святоша из Галле, сделавший королю строгий выговор за неправедную жизнь. Фридрих Вильгельм, высоко ценивший Франке, впал в глубокую меланхолию. Целые дни он проводил в молитвах и пении псалмов, потерял аппетит и сон. По ночам его видели бродящим по залам и коридорам дворца: король искал выход из сложившейся по его вине ситуации. Едва брезжил рассвет, король падал на колени и шептал страстные короткие молитвы. Он испытывал глубочайший душевный кризис. Его окружению это стало ясно: король не ходил на охоту и не слушал любимые композиции Генделя. Он корил себя, не делая выводов из укоров и проклиная во многочасовых раздумьях чертов маскарад, «чернильные Души» и интриганов. Он переживал за Пруссию, окруженную, по его мнению, врагами.