Ричард III - Вадим Устинов Страница 55

* * *

Внешняя политика не оставляла Ричарда и в Йорке. Неопределенность в англо-французских отношениях настоятельно требовала установления дружественных связей с Франсуа, герцогом Бретонским ^[145], который в течение двух десятилетий выступал как союзник Англии, пусть даже нерешительный и порой непредсказуемый. И сейчас Ричарду вновь предстояло найти с ним общий язык. В 1483 году заметно активизировалась деятельность пиратов. Если в последнее десятилетие царствования Генри VI было зарегистрировано 120 пиратских нападений, то после окончательного воцарения Эдуарда IV в 1471 году их число сократилось до четырех в год. Но по смерти Эдуарда английские пираты, в основном из Корнуолла и Девона, снова вышли на охоту. Бретань незамедлительно ответила тем же, и на море разгорелась неофициальная война. Вскоре к ней присоединились и французы.

С июля 1483 года в Бретани находился Томас Хаттон с поручением подготовить конференцию, призванную к взаимному удовлетворению разрешить все проблемы, возникающие из-за пиратских рейдов, в которых были равно виновны все стороны. Хаттону предписывалось приложить все силы для восстановления старого союза и торговых контактов с Бретанью. Ему также вменялось в обязанность выяснить отношение герцога к сэру Эдуарду Вудвиллу и его окружению, равно как и планы самого Вудвилла — не намерен тот предпринимать какие-либо враждебные действия против Англии с территории герцогства. В своих инструкциях Ричард не упоминал Генри Тюдора, который также находился в изгнании в Бретани — он не считал его опасной для себя фигурой. Однако герцог Франсуа думал иначе.

В Йорк прибыл бретонский посланник Жорж де Манбьи. Он уверял Ричарда, что герцог всей душой стремится к союзу с Англией, но при этом выдвигал условия, отдающие явным шантажом. Де Манбьи заявил, что король Луи неоднократно требовал передать под его опеку «лорда Ричмондского» и угрожал войной в случае отказа, а Бретань не способна-де в одиночку противостоять Франции. Поэтому если Ричард не хочет, чтобы Генри Тюдор нашел убежище во Франции, то он должен в течение месяца отправить герцогу Франсуа четыре тысячи лучников за свой счет, а при необходимости прислать еще две или три тысячи лучников, содержание которых возьмет на себя герцог. Де Манбьи настаивал на немедленном ответе, но Ричард не имел ни малейшего желания подчиняться шантажу, и посланник уехал ни с чем.

Вновь напомнил о себе шотландский король, предложивший заключить перемирие на восемь месяцев и выработать за это время условия долгосрочного мира. Ричард считал, что ему гораздо выгоднее война с Шотландией, но тем не менее от переговоров не отказался:

«Высокородный и могущественный принц, верный и возлюбленный кузен, примите мои уверения в искреннем к Вам расположении. Как из Ваших писем, доставленных нам Вашим герольдом Дингуоллом, так и из прочих, мы поняли, что вопреки происходящему в последнее время разрыву, разладу и нарушению мира между обоими королевствами, каковые усугубляются вопреки Вашим мыслям и чаяниям усилиями злонамеренных лиц, в Ваши намерения по-прежнему входят поддержание любви, мира и согласия между королевствами, и что именно с этими намерениями Вы послали герольда, чтобы понять наши планы по этому поводу. Ваши посланцы, облеченные Вашим доверием, могут прибыть к нам. Кузен, мы уверяем Вас, что наши мысли и желания стремятся и будут стремиться волей и желанием Господа нашего, Творца всего сущего, к разумному и справедливому миру, без каких-либо нарушений, чего желаем и мы, и наш народ. И если будет на то Ваше желание и воля отправить сюда людей для заключения договора, то мы, узнав от Вас их имена, обеспечим нашу защиту любому разумному числу посланников на любой разумный срок. Высокородный и могущественный принц, наш верный и возлюбленный кузен, да хранит Вас Господь».

В середине сентября король и королева расстались: Энн с сыном уехали в замок Миддлхэм, а Ричард направился на юг. Он чувствовал, что его путешествие слишком затянулось. 11 октября король добрался до города Линкольна, где его застала невероятная весть: в южных графствах вспыхнуло восстание, одним из вождей которого оказался самый верный в прошлом соратник — Генри Стаффорд, герцог Бакингемский.