Наталья Гончарова - Вадим Старк Страница 54

Так в «Сценах» соседствуют темы идеальной любви и обыденной супружеской неверности.

В день рождения Натальи Николаевны, 27 августа, Пушкин расписался в получении свидетельства об отпуске до 23 декабря. Перед отъездом Пушкина в Михайловское он с Натальей Николаевной посетил в Павловске родителей, сестру Ольгу с ее сыном Львом, о чем та на другой день написала мужу: «Вчера приезжал Александр с женой, чтобы повидаться со мною. Они больше не собираются в Нижегородскую деревню, как предполагал Monsieur, так как мадам и слышать об этом не хочет. Он удовольствуется поездкой в Тригорское, а она не тронется из Петербурга». Наталья Николаевна действительно никогда не хотела уехать в деревню, но в данном случае не ее желание, а воля императора изменила планы Пушкина.

В конце августа 1835 года Пушкины вернулись с дачи на прежнюю свою квартиру в доме Баташева на Французской набережной. 3 и 4 сентября Ольга Сергеевна Павлищева, приехавшая на три дня в Петербург, посещает брата на его городской квартире. Три года она не видела Наталью Николаевну и нашла ее еще более похорошевшей. Познакомившись со свояченицами, она отозвалась, что они хороши, «но ни в какое сравнение не идут с Натали». К своим племянникам Маше и Саше она привела познакомить их кузена, своего сына Леву, или Лоло, как она звала его по-домашнему.

Пятого сентября Е. Н. Вревская пишет брату А. Н. Вульфу: «…поэт еще не приехал, да мне и не верится, чтоб он расстался с женой на такое долгое время». Она оказалась права: Пушкин выехал в Михайловское только 7 сентября и, не пробыв и полутора месяцев, 20 октября отправился к жене в Петербург.

Последний год жизни Пушкина с Натальей Николаевной начался с их участия в торжественной церемонии в Зимнем дворце по случаю Нового года. С утра была отслужена литургия в дворцовой церкви, а в час пополудни в Золотой гостиной приносились новогодние поздравления императрице Александре Федоровне. Вечером Пушкин с женой вновь прибыл во дворец на публичный маскарад, устроенный в честь десятилетия царствования Николая I. Приглашенных было множество. Барон Павел Александрович Вревский написал брату Борису в Голубово 8 января 1836 года: «Мадам Пушкину я замечаю всегда среди достойных быть замеченными. Я был впервые 1-го января на большом маскараде во дворце. Это праздник самый популярный из всех в этом роде существующих».

В дневнике супругов Паниных, который они вели вместе весь 1836 год, день 1 января отмечен рукой графини Натальи Павловны: «Мы отправляемся к выходу двора. Я опаздываю и проношусь галопом по всем залам, чтобы быстрее попасть на свое место». О происходившем в Золотой гостиной она записала: «Императрица желает мне красивого младенца в качестве новогоднего подарка». Ее тезке Наталье Николаевне, находившейся в том же положении, Александра Федоровна, скорее всего, также пожелала рождения красивого ребенка. Наталья Николаевна ожидала родов в конце мая, Наталья Павловна — в середине июля.

Любитель костюмированных балов граф Виктор Павлович, отправившийся уже один, без жены, на маскарад во дворец, вернулся, как она замечает, «в хорошем настроении». Дневник Паниных тем более интересен, что они жили в ближайшем соседстве с Геккереном, а некоторое время даже в его пустующей квартире, освободив ее к 18 мая 1836 года — дню возвращения посла из Гааги. Эта квартира Дантеса и Геккерена располагалась в двухэтажном вытянутом доме по Невскому проспекту ^[59], принадлежавшем семейству графов Влодеков. Хозяйкой его числилась «жена генерал-лейтенанта Влодека», не жившая в Петербурге, а фактически им владели ее зять, граф Василий Петрович Завадовский, и дочь Елена Павловна.

В наступившем году долги накладывались на долги, зависимость на зависимость; душевное состояние Пушкина оставляло желать лучшего, что замечали в первую очередь самые близкие ему люди. 18 января Прасковья Александровна Осипова отвечает на письмо Пушкина от 26 декабря: «Оттенок меланхолии, которая царит в вашем письме, перешел и в мое сердце, и каждый раз, что я его перечитываю, чувство это возникает вновь, а между тем одному Богу известно, как я желаю, чтобы вы были счастливы и довольны». Сразу же после этих слов по вполне понятной ассоциации она пишет о Наталье Николаевне, припомнив только что полученное ею письмо от барона Вревского: «Один знакомый пишет мне из Петербурга, что Наталья Николаевна продолжает быть первой красавицей среди красавиц на всех балах. Поздравляю ее с этим и желаю, чтобы можно было сказать о ней, что она самая счастливая среди счастливых. Прощайте, искренно мною любимый Александр Сергеевич, моя нежная дружба к вам тоже выдержала испытание временем».

В середине января 1836 года Пушкин написал Нащокину, единственному корреспонденту, которому без оглядки доверял свои домашние обстоятельства: «Мое семейство умножается, растет, шумит около меня. Теперь, кажется, и на жизнь нечего роптать, и старости нечего бояться. Холостяку в свете скучно: ему досадно видеть новые, молодые поколения; один отец семейства смотрит без зависти на молодость, его окружающую. Из этого следует, что мы хорошо сделали, что женились».

В этих строках своего письма, перекликающегося со стихотворением «Вновь я посетил», Пушкин написал было: «…и смерти нечего бояться», а потом зачеркнул слово «смерти», заменив его на «старости».

В том же письме Пушкин заметил по поводу своей жены: «А у ней пречуткое сердце».

Последнее лето совместной жизни Пушкины вновь провели на Островах. Еще в первой половине апреля 1836 года Пушкин, вернувшись из Михайловского после похорон матери, договаривается о снятии на лето дачи Доливо-Добровольского на набережной Большой Невки на Каменном острове. Давняя его тригорская приятельница Анна Николаевна Вульф, сообщая матери из Петербурга о том, что пушкинский «Современник» «не пользуется большим успехом», не без ехидства заметила: «А жена его уж на будущие барыши наняла дачу на Каменном острове еще вдвое дороже прошлогоднего». Дачу, конечно, снимал Пушкин, он учитывал свои доходы и просчитывался, а виноватой оказывалась Наталья Николаевна. Выпад Анны Вульф против жены Пушкина конечно же объясняется ее давними чувствами к нему. Однако именно такого рода неблагожелательные отзывы некоторых современников Пушкина, в том числе и лиц из его ближайшего окружения, создали тот фон, который в конечном итоге и определил отношение к Наталье Николаевне, и влияет на него даже в наше время.