Русь в IX–X веках. От призвания варягов до выбора веры - Владимир Петрухин Страница 53
Русь в IX–X веках. От призвания варягов до выбора веры - Владимир Петрухин читать онлайн бесплатно
Наиболее гипотетичными оказываются представления о «призывающей» стороне — «конфедерации» словен, кривичей, мери и чуди. Как могла эта «конфедерация», объединявшая огромные территории севера Восточной Европы от Поволховья до Верхнего Поволжья, принимать «согласованные решения» и где мог располагаться межплеменной «вечевой» центр, в котором такое решение принималось (ср.: Янин 2004. С. 10–11; Носов 1990. С. 185 и сл.)?
Несмотря на всю дискуссионность проблем происхождения Новгорода (в самом городе нет напластований более древних, чем первая половина X в.), едва ли есть серьезные основания целиком отвергать летописную трактовку событий эпохи призвания варягов. Согласно летописным источникам (и ПВЛ, и НПЛ), таким центром был Новгород (и Ладога в Поволховье), что подтверждается и последними изысканиями в области исторической диалектологии: Новгород и прилегающие к нему районы находились в «зоне контактов» двух групп говоров — западной (псковские кривичи) и восточной (ильменские словене). Эти контакты, по заключению А. А. Зализняка (ср.: Янин, Зализняк 1993. С. 192–193), начались не позднее IX в.
В. Л. Янин справедливо отмечает существенность для судеб племенных группировок восточного славянства того факта, что они различными путями заселяли Восточную Европу. И здесь информация летописца о том, что «словѢни же сѢдоша около езера Илмеря, и прозвашася своим имянемъ, и сдѢлаша градъ и нарекоша и Новъгородъ» (ПВЛ. С. 8), может многое прояснить в исторической ситуации на севере Восточной Европы, ведь из контекста летописи явствует, что словене приняли участие в общеславянском расселении, после того как волохи (франки) стали чинить им насилие. Это происходило на рубеже VIII и IX вв. Волна переселенцев, очевидно, усугубляла и без того сложную этнополитическую ситуацию на севере Восточной Европы, и межплеменные конфликты, о которых повествует та же летопись в «варяжской легенде», были в этой ситуации естественны.
Итак, можно вполне определенно предполагать, что конфликт с варягами-норманнами действительно завершился рядом — договором со «всей русью», русской дружиной призванных князей, а не варягами «вообще»: ведь эта дружина уже знала водные коммуникации Восточной Европы. И та же ситуация действительно повторяется в Новгороде при Ярославе Мудром: конфликт новгородцев с варяжскими наемниками завершается установлением новых правовых норм — «Правды» Ярослава, регулирующей отношения «словен» и «русинов». Но под русинами понимается уже не «заморская» русь, не варяги, а княжеская дружина.
Как уже говорилось, «параллелизм» двух конфликтов в начальной русской истории — изгнание варягов, описанное под 862 г., и расправа с ними новгородцев под 1015 г. — не позволяет просто возводить летописный текст легенды о призвании к домыслам летописцев, реконструировавших ряд с русью на основе хронологически близких им событий. Но можно понять, как и почему этот ряд уцелел в устной передаче до времени составления летописи. Причиной тому не только традиционные формулы этиологического сказания — в сохранении этого ряда (в летописной традиции и в рамках обычного права) была заинтересована «вся русь» и, прежде всего, сами князья.
Несмотря на то, что вся внутриполитическая история древней Руси есть, по существу, история отношений между князьями-«братьями», к очевидно легендарным известиям в легенде о призвании варягов обычно относят прибытие трех братьев на княжение и размещение их в трех городах.
В целом «фольклорные» истоки легенды о призвании, точнее — взаимодействие фольклорных и книжных традиций в формировании сюжета, были продемонстрированы еще К. Тиандером (Тиандер 1915), отнесшим летописный пассаж к «переселенческим сказаниям» о двух или трех братьях, возглавлявших переселение трети своего племени в далекие земли, делящих эти земли на три части, основывающих три города и т. д. К таким сказаниям можно отнести и дошедшие до восточных авторов рассказы о трех видах руси IХ — Х в., их трех центрах — Арсе, Славе и Куйабе, по крайней мере один из которых — Куйаба-Киев — «историчен», два других точно не идентифицируемы (Новосельцев 1965. С. 408 и сл.; Петрухин 1995). И исследователи продолжают подбирать «подходящие» троицы городов, которые могли бы претендовать на три древнейших «центра» Руси — Новгород (Слава), Ростов (Арса), Киев; Киев, Чернигов и Переяславль и т. д. Эти поиски практически «смыкаются» с фольклорными представлениями о трех русских столицах и трех «сторонах», куда ведут три дороги от белого камня на Дунае (в упомянутых исторических песнях) [128].
Так или иначе, три призванных князя и «тернарное деление» начальной Руси идеально вписывались и в контекст «Повести временных лет», которая начиналась с общего космографического введения — расселения потомков трех сыновей Ноя, а также с легенды об основании Киева тремя братьями. Показательно, что в эту легенду вставлен рассказ о пути из варяг в греки и главных речных путях Восточной Европы, которых оказывается три: три главных реки — Днепр, Двина и Волга — вытекают из Оковского леса и ведут в три жребия сыновей Ноя: Иафетов — на юг, Хамов — на «полночь» и далее через море Варяжское по пути в Рим, Симов — на восток, через Хорезм-Хвалисы (ПВЛ. С. 9).
«Фольклорный» мотив варяжской легенды — как и библейский о жребиях сыновей Ноя — в летописи соотнесен с географическими и историческими реалиями: братья носят не мифологические, а реальные имена, садятся в реальных городах (в отличие от «топонимических» имен киевских братьев и их сестры Лыбеди). Упорное стремление разделить здесь «историю и сагу» заставило критиков текста легенды о призвании без достаточных оснований постулировать искусственность этого соотнесения легенды с историей.
Но исторический контекст легенды, конечно, не дает оснований впадать и в другую крайность — буквально следовать летописному тексту.
Цели раннеисторического описания, каковым и была «Повесть временных лет», состояли в том, чтобы включить исторические реалии в традиционную космологическую (в основе мифологическую — сакральную) картину мира, систематизировав реалии на основе общепринятой космологической схемы (Топоров 1973). Разделять в этих описаниях традицию и реальность нельзя, так же как нельзя и механически подчинять их действию «фольклорных законов», хотя «ряд» легенды о призвании и передавался в устной традиции до начала составления первых летописных сводов: суть здесь как раз в переходе от фольклора к истории.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments