Первая мировая в 211 эпизодах - Петер Энглунд Страница 53

Темный зальчик, ковры, картины на стенах. Сутулый штатский бренчит на пианино. Четыре столика в четырех углах. Четыре девочки. Двое заигрывают с лейтенантом-артиллеристом.

За другим столом сидят несколько армейских офицеров и пьют черный кофе. Под лампой, рядом с гусарами-ополченцами, сидит прапорщик и читает старую газету.

Такая картина открывается перед нами, когда мы входим в бордель. Мы садимся за свободный столик и заказываем красного вина; но, попробовав его на вкус, решаем заказать кофе. Мой кадет, Могай, безуспешно пытается завести в углу патефон. Должно быть, сломалась пружина.

Одна из девочек покидает комнату, затем возвращается снова. Перепрыгнув через стул, она плюхается на колени к корнету. Другая, брюнетка в красном платье, лежит, растянувшись на скамье, и смотрит на меня.

Время идет. Пианист с порочным лицом все играет. Я узнаю мелодию: когда-то я уже слышал ее, дома, у девушки, когда я зашел попрощаться. С тех пор прошла целая вечность.

Я встаю и ухожу. Если они думают, что мне стало плохо от вина, то они ошибаются.

76.

Суббота, 27 ноября 1915 года

Крестен Андресен идет на день рождения в Ленсе

Холодный ветер, дождь. Голые ветки деревьев. Все вокруг серое, невыразимо серое: погода, их собственная военная форма, разбавленный кофе. Зато у них свободный день. Они могут вернуться из увольнительной только вечером, так что Андресен решил навестить своих друзей-земляков из 2-й роты. Давно уже он не говорил по-датски. Он чувствовал себя одиноко.

Наступает день, за ним приходит ночь, — да, жизнь в окопах имеет свое разнообразие. Он и сам успел это заметить. А он все копает и копает, в основном по ночам, и все у подножия пресловутой горы Лоретто, которую наконец одолели французы во время майского наступления. На фронте наступило затишье. В дневное время и немцы, и французы передвигаются совершенно открыто, в пределах видимости друг друга. И никто друг в друга не стреляет. (Говорят, что наиболее отважные даже посещают вражеские окопы.)

Это пример негласного соглашения, которое местами бытовало на войне: живи и дай жить другим; вы нам не мешаете, и мы вам не мешаем ^[136]. Но такое случалось только днем. Ночи всегда тревожнее, опаснее, непредсказуемее. Темнота порождает неопределенность, а неопределенность порождает страх. Это, как пишет Андресен в своем дневнике, все равно что рассказ о “человеке, который менял обличье: днем — человек, ночью — дикий зверь”. Убивают, как правило, ночью.

Они стоят в Ленсе, небольшом шахтерском городке. Ему здесь нравится, ведь в городе всегда найдется что посмотреть и поделать, не то что в деревне. Андресен идет по Рю-де-ла-Батай, и вот что случается.

Снаряды.

Снаряды со свистом проносятся мимо. Один из них попадает в дом, прямо перед Андресеном, и тот видит, как большая часть крыши взлетает на воздух метров на десять. Он видит, как из соседнего дома выбегают люди. Видит, как большой осколок снаряда падает в водосточную канаву. Как брызжет во все стороны вода. Сперва его словно парализовало, потом он сказал себе: “Ты должен бежать”. И он побежал, сквозь горячий от ударной волны воздух, сквозь грохот новых взрывов, раздающийся со всех сторон. Он спасся.

Андресен осмелился выглянуть из своего укрытия, когда уже начало смеркаться. Вокруг тишина. По улицам идут прохожие. Люди убирают осколки разбившихся оконных стекол. В одном месте он видит солдата, стоящего на часах возле кучи соломы. Там прямым попаданием снаряда убило двух солдат и лошадь, разорвав их буквально на куски. Чтобы скрыть кошмарное зрелище, на останки набросали соломы. Андресен замечает, что ближайшая стена дома залита кровью. Он вздрагивает, торопится дальше и натыкается на что-то похожее на маску, валяющееся на тротуаре.

В конце концов Андресен добирается до 2-й роты. Один датчанин, Ленгер, празднует свой день рождения и угощает всех кофе и домашними пирожками. Наконец-то Андресену удается поговорить по-датски. К сожалению, ему скоро пора уходить.

В девять часов вечера они вновь заступили на работу — копать всю ночь окопы. Сперва он подумал, что они идут маршем в Ангр, деревеньку, где они работали все прошлые ночи, но он ошибся. Ночь стояла холодная, ясная, в небе светила луна. Они остановились в совершенно другом месте, неподалеку от хребта Вими. И принялись рыть там совершенно новый окоп. Слева от них то и дело взлетали в небо сигнальные ракеты. В их серебристом свете гора казалась покрытой снегом.

77.

Воскресенье, 28 ноября 1915 года

Эдуард Мосли встречает в Азизие отступающий британский корпус

Место ничем не примечательное: всего лишь излучина реки да горстка глинобитных хижин: это Азизие. Он плыл на плоскодонке из окруженной пальмами Басры по реке Тигр. Видел Курну, Кала-Салих, Амару и Эль-Кут. Много раз слышал про Азизие. Некоторые говорили, что именно там стоит британский корпус в Месопотамии, или Силы D, как его называли официально. А по мнению других, корпус находился под Багдадом и рискованная операция по захвату большого города должна вот-вот совершиться.

Эдуарду Мосли 29 лет, он лейтенант британский полевой артиллерии. Родился в Новой Зеландии, изучал юриспруденцию в Кембридже и совсем недавно служил в части, дислоцированной в Индии. Поскольку за военные операции в Месопотамии несло ответственность в первую очередь индийское колониальное правительство, то совершенно естественно, что и подкрепление посылалось из Индии. (Большинство солдат британского корпуса составляли местные индусы.) Так что Мосли и другие, плывущие сейчас по реке, являются как раз подкреплением, заменой тем, кто погиб, ранен, пропал без вести или заболел. С фотографии на нас смотрит уверенный в себе человек, с близко посаженными глазами, аккуратными усиками, напряженным взглядом; на пальце у него кольцо с печаткой. В его облике угадывается ироничная небрежность. Он никогда прежде не проходил военную службу, никогда не попадал под обстрел.

Мосли был не из тех, кто всеми силами стремился при первом же удобном случае попасть на поле боя. Его вызвали телеграммой, в разгар военных учений. И он сразу же начал собираться, чтобы “сменить учения на реальность”. Его полковник дал ему дельные советы, а другие снабдили крепкими напитками. Здоровьем он не отличался, страдал от последствий перенесенной малярии, но не позволял слабому здоровью диктовать свои условия. Лишние вещи, вроде мотоцикла, он оставил, в ожидании мира и возвращения домой, но главное сокровище взял с собой: это был конь, красавец Дон Жуан. И вот он вместе с другими людьми в форме сел на небольшое почтовое судно, которое перевезло их через море.