Измена в Кремле. Протоколы тайных соглашений Горбачева c американцами - Майкл Р. Бешлосс Страница 53

А в Москве Вадим Бакатин, бывший до Бориса Пуго министром внутренних дел, публично спросил, почему Горбачев не заявит, что не имеет никакого отношения к вильнюсскому «путчу». Елена Боннэр, вдова Андрея Сахарова, потребовала, чтобы фамилия ее мужа была вычеркнута из списка Нобелевских лауреатов, в котором стоит Горбачев.

Горбачев пришел в смятение, услышав о выступлениях Буша, Коля, Миттерана, заявивших, что события в Вильнюсе подорвали не только предоставление экономической помощи Западом, но и положение Горбачева в сообществе мировых лидеров.

На другой день в Москве Горбачев принял в своем кремлевском кабинете группу важных иностранных гостей. Он держался без обычной уверенности в себе и поразил присутствовавших глубокой обеспокоенностью тем, что происходит со страной и с его репутацией в глазах окружающего мира.

Явно желая заверить своих посетителей в том, что его советником по-прежнему является один из тех, с кем он начинал реформы, Горбачев посадил справа от себя Яковлева. Но на протяжении встречи Яковлев мало говорил и выглядел мрачным.

Горбачев заявил, что он по-прежнему ставит своей целью превратить Советский Союз в государство, «основанное на законе». Он призвал своих гостей к «пониманию» и попытался увязать поставленную им цель с «политическими реальностями». Он сравнил себя с путешественником, «потерявшим из вида землю» и заболевшим «морской болезнью»…

А в Вашингтоне из-за множества событий за границей не обратили внимания на неожиданный отъезд из США в конце недели посла Бессмертных. В четверг, 9 января, в четыре часа утра дежурный в советском посольстве разбудил посла и сообщил, что Горбачев срочно вызывает его в Москву, где он должен заменить Шеварднадзе на посту министра иностранных дел.

Горбачев уступил давлению со стороны Центрального Комитета партии и военных, требовавших назначить министром профессионального дипломата вместо человека независимого, каким был Шеварднадзе. Возрастающее возмущение Запада позицией Кремля по Прибалтике подкрепило доводы в пользу того, чтобы подобрать на этот пост человека, который мог бы успокоить мир насчет советской внешней политики.

Когда Шеварднадзе спросили, кого бы он рекомендовал на свое место, он назвал Горбачеву три фамилии — в порядке предпочтительности: Юлия Квицинского, заместителя министра иностранных дел, который ранее был послом в Бонне; Юлия Воронцова, посла в ООН, бывшего ранее одним из заместителей Добрынина в Вашингтоне, и Бессмертных. Шеварднадзе поставил Бессмертных третьим в списке из опасения, что он может слишком быстро подсечь паруса и поменять политический ветер.

Но Горбачев, все еще злясь на Шеварднадзе за то, как он подал в отставку, был не в настроении принимать его рекомендации. Он выбрал Бессмертных, потому что, сказал он своим помощникам, «американцы доверяют этому человеку, а нам это сейчас важно».

Получив вызов от Горбачева, Бессмертных поставил об этом в известность свою молодую жену Марину, которая попыталась убедить мужа не принимать этого поста. Ей нравилась жизнь дипломатических высших кругов в Вашингтоне, да и их сыну Арсению было всего две недели. А дома, она знала, их ожидали лишь политические неурядицы.

Будучи профессиональным американистом, Бессмертных был вполне удовлетворен тем, что уже достиг высшей точки в своей карьере. Он только начал уверенно чувствовать себя в роли посла в Вашингтоне и опасался, что, став министром иностранных дел в атмосфере такой неопределенности, попадет в политическую «мясорубку».

Однако он все же не смог воспротивиться предложению Горбачева. Да и не был он уверен, что ему захочется работать под началом того, кого вместо него выберет Горбачев. И он сказал Марине: «Когда президент просит тебя о чем-то, ты обязан откликнуться на его просьбу». — «Хорошо, тебе решать», — ответила она. Александр Бессмертных написал от руки о своем согласии принять новое назначение и велел телеграфировать об этом Горбачеву.

В воскресенье, 13 января, Квицинский позвонил Бессмертных в Вашингтон и сказал, что завтра утром ему надо быть на заседании аппарата министерства. «Это невозможно, даже если вы пришлете за мной ракету! — отрезал Бессмертных. — В лучшем случае я могу прилететь завтра во второй половине дня».

В тот же вечер он вылетел рейсовым самолетом в Лондон и в понедельник около шести утра прибыл туда. Подойдя к газетному киоску в аэропорту, он увидел на первых полосах иллюстрированных лондонских газет цветные фотографии, на которых были запечатлены танки и изуродованные тела на улицах Вильнюса. Он был знаком с сообщениями о вводе войск накануне, но от этих фотографий, зафиксировавших кровопролитие, ему стало нехорошо. Он купил несколько экземпляров газет и вылетел в Москву.

Бессмертных приехал в кремлевский кабинет Горбачева во вторник, 15 января, в десять часов утра. Горбачев обменялся с ним рукопожатием и сказал: «Через тридцать пять минут я представлю вашу кандидатуру Верховному Совету (для утверждения). Надеюсь, вы знаете, что им сказать. И дайте-ка мне ваши биографические данные. Мои люди дали мне на этот счет слишком мало».

В состоянии, близком к панике, Бессмертных за несколько минут набросал на бумаге основные вехи своей карьеры и сделал несколько пометок для предстоящего выступления в парламенте, в котором он воздал должное Шеварднадзе. После его выступления один из членов Верховного Совета сказал ему: «Вы допустили ошибку, сказав столько хорошего о Шеварднадзе. Он здесь не очень популярен». Бессмертных ответил: «А мне наплевать. Я не слишком огорчусь, если меня не утвердят». Назначение его прошло: 421 голос — за, против — 3.

Горбачев ликовал. Возвращаясь вместе с Бессмертных после голосования к себе в кабинет, он сказал: «Прекрасно! Это подтверждает правильность основного курса нашей внешней политики. Они поддерживают вашу приверженность новому мышлению! Это крайне важно. Абсолютно необходимо!»

В кабинете Горбачева Бессмертных достал купленные в Лондоне Газеты. Он сказал: «Соглашаясь взять на себя эти обязанности, я буду делать все, что в моих силах, и наилучшим образом. Но подобного рода вещи могут подорвать всю нашу внешнюю политику».

Радостное настроение Горбачева испарилось. Глядя на цветную фотографию трупа литовца, раздавленного танком, он сказал: «Я очень всем этим огорчен. Это ужасно. Я знаю: все, что мы делаем в нашей внутренней политике, отзовется в нашей внешней политике».

В своем новом кабинете в Министерстве иностранных дел Бессмертных принял Мэтлока, который сказал ему: «Слушайте, Саша, мы оба знаем Вашингтон, и мы оба знаем, что, если эти дела в Прибалтике будут продолжаться, мы не сможем готовить встречу в верхах».

Вереду, 16 января, Бейкер позвонил Бессмертных из Вашингтона и поздравил его с назначением. Затем в четверг, в два часа ночи по московскому времени, госсекретарь позвонил снова. Бессмертных спал в своей квартире, недалеко от Кремля. Он тотчас стряхнул с себя сон.

Бейкер сказал, что своим звонком ставит в известность советское правительство, что коалиция ООН по Персидскому заливу «очень скоро» начнет наступление на Ирак.