Мэрилин Монро. Жизнь и смерть секс-символа Америки - Елена Прокофьева Страница 51

Впрочем, обличье Мэрилин в тот год менялось и без маскарада. Она примеряла на себя образ молодой нью-йоркской интеллектуалки, девушки, плюющей на условности, почти "неформалки", как могли бы сказать мы. Обтягивающие короткие платья уступили место джинсам, свободным свитерам, тельняшкам и майкам без рукавов. Она, прежде по нескольку часов ежедневно просиживавшая перед зеркалом, возведшая искусство макияжа в культ и ритуал, теперь обходилась практически вовсе без косметики.

Дональд Спото делает из этого многозначительные выводы: "Перестав являть миру накрашенное лицо, этот плод замысловатых и хитроумных операций, Мэрилин хотела неясным пока способом стать, как говорится, подлинной личностью; и, чтобы достигнуть этого, она все начала с нуля — будто бы до сих пор и не было никакой Мэрилин Монро.

Выполняя эту задачу, Мэрилин очутилась в особо трудной ситуации, поскольку вместо прежней искусственности на свет явилась новая, более утонченная опасность. Артистка считала, что сейчас она уже независима, что наконец она занимается чем-то ради самой себя, а не для того, чтобы удовлетворить других. Это была самая горькая иллюзия в ее жизни".

В этих словах есть немалая доля истины. Но лишь потом Мэрилин почувствует себя запутавшейся в отношениях с приближенными. И почти всех этих людей, справедливо или нет, и она, и другие станут обвинять в желании так или иначе использовать дружбу с кинозвездой в корыстных целях. В начале — середине 1955 года до этого было еще далеко.

"В тот год Мэрилин казалась мне очень свободной, оживленной, полной душевного подъема и ожидания серьезной работы. Ей нравилось то, что она находилась за пределами Голливуда. Это было время, полное обещаний и надежд, и у меня сложилось впечатление, что Мэрилин постепенно берет свою жизнь в собственные руки", — говорил один из нью-йоркских агентов Монро Джей Кантер.

У самой Мэрилин, по всей видимости, было точно такое же впечатление.

Пришло время, и ее допустили до занятий в "Актерской студии". На лекциях и семинарах она тихонько сидела в углу и поначалу казалась товарищам — так было и в "Актерской лаборатории" в Лос-Анджелесе — скованной, зажатой и, может быть, даже слегка туповатой. И тем сильнее было их удивление, когда Мэрилин вдруг показывала, на что способна.

Актер Кевин Маккарти вспоминал: "Это взъерошенное человеческое существо, сидевшее справа от меня, было невесть чем. Но пятнадцать минут спустя, после того как я прервал сцену каким-то справедливо грубым замечанием, я снова взглянул на него и увидел, как из этого ничтожества появляется живая, пульсирующая Мэрилин Монро… Помнится, я смотрел и думал: "Боже мой, это она — она только что ожила"".

На выходные Мэрилин теперь часто перебиралась в дом Страсбергов. Исподволь, постепенно они вытесняли из ее жизни Гринов. "Сирота по призванию" — по меткому выражению Саммерса — нашла себе новую "эрзац-семью". Но пока Монро все еще проводила много времени с Милтоном, Эми и своим любимцем Джошем.

Что же до Наташи Лайтес — вероятно, Мэрилин решила с ней покончить еще до того, как села в самолет, уносящий ее прочь из Лос-Анджелеса. Сперва Наташа ждала, что Мэрилин вот-вот пришлет за ней. Потом — тщетно звонила и писала. Мэрилин либо не отвечала вовсе, либо отделывалась короткими, ничего не значащими фразами.

"Меня отделяют от мисс Монро 3000 миль и кольцо стервятников. Я не знаю, как добраться до нее, и должна сказать, что ситуация страшная", — с горечью и отчаянием писала Наташа Лайтес другой своей ученице и подруге, Элен Альберт.

После семи лет очень непростых, но все же очень близких отношений Мэрилин порвала с Наташей резко и без каких-либо объяснений. Впрочем, уходить, не оборачиваясь, было в ее характере, и Наташа — наверное, самый яркий, но отнюдь не единственный тому пример. В таких случаях Мэрилин казалась целиком выкованной из стали и никому уже не напоминала мимозу. Кто-то объяснял это ее расчетливостью, побуждающей отбрасывать людей, когда они больше не могли быть полезны, кто-то — бесчувственностью, кто-то — психической неустойчивостью и сложностью натуры…

В какой-то из весенних месяцев 1955 года Мэрилин вступила в недолгую любовную интрижку с другим учеником Страсберга — Марлоном Брандо. Так, во всяком случае, знаменитый актер утверждал в автобиографической книге "Песни, что пела мне мать". Роман начался неромантично. По воспоминаниям Брандо, в разгар шумной вечеринки Мэрилин пристроилась за стоявшим в углу роялем и тихонько наигрывала и напевала печальную песенку. Порядком набравшийся Брандо оказался рядом. Он с кем-то разговаривал, не замечая Мэрилин. И, сделав неловкое движение, нечаянно задел голову молодой женщины локтем. Мэрилин вскрикнула. "Ради бога, извините! — смутился здоровяк Марлон. — Я не нарочно!" "Это вы только так говорите", — процедила Монро, потирая ушибленное место.

Две недели спустя Марлон позвонил Мэрилин и с небрежностью — возможно, напускной — сказал: "Чертовски хочу приехать к тебе прямо сейчас". И он приехал.

Между ними было столько общего! Оба были воплощениями сексапильности и природного магнетизма. Но именно оттого, что женщина и мужчина с созвучными именами были так похожи, трудно представить себе их союз долгим и прочным. Против этого работало даже то, что они были коллегами. Ведь Мэрилин, пусть и по совсем другому поводу, говорила: "Актеры часто прекрасные и очаровательные люди, но для актрисы полюбить актера все равно что совершить кровосмешение. Ну, скажем, полюбить брата с таким же, как у тебя, лицом и манерами".

Есть ли и в этом случае "другая версия"? Конечно, есть! Она принадлежит режиссеру Джорджу Инглунду, лучшему другу Брандо и автору книги "Марлон Брандо. Голая правда". Он пишет, что Марлон повел себя как типичный "гадкий американец" (так называется совместный фильм Инглунда и Брандо): заключил пари, что сможет покорить Мэрилин Монро без особых хлопот. В этом пари не было, по сути, ни победителей, ни побежденных. Потому что, когда Мэрилин и Марлон оказались наедине в гостиничном номере, они вдруг поняли, что могут стать друг для друга куда лучшими собеседниками, чем любовниками. И все время свидания они "сидели и разговаривали о том, каково это — быть окруженным теми, кто мечтает похвастаться, что переспал со звездой, а не теми, кто видит в тебе человека".

Однако же Эми говорила, что Мэрилин не раз с девчоночьим хихиканьем упоминала при них с Милтоном о некоем загадочном кавалере, которого называла Карло. И Грины были уверены, что "Карло" и есть не кто иной, как Брандо.

Какой бы ни была правда — голой или одетой, — но приятельские отношения между Марлоном Брандо и Мэрилин Монро сохранились на всю жизнь.

"Она была исключительной женщиной. Многие люди, включая меня, совершили непростительную ошибку, не понимая и не ценя ее в должной мере. Мэрилин было необходимо быть понятой и оцененной, и она заслуживала этого", — писал он спустя много лет.

В 2007 году была продана с аукциона переписка Мэрилин и Марлона. Не любовная — за восемь месяцев до своей кончины Монро просила у старого друга совета по поводу своих дел.

Примечательно, что письмо Мэрилин было написано на бланке Института психоанализа Лос-Анджелеса.