Персидский фронт (1909-1918). Незаслуженно забытые победы - Алексей Шишов Страница 50

Как утверждали (шахские. — А.Ш.) казаки, добровольно предоставившие (своим командирам) бомбы (полученные от германской агентуры. — А.Ш.), сигналом для общего нападения на бригаду (в месте ее расквартирования. — А.Ш.) и погрома европейского (дипломатического. — А.Ш.) квартала должны были послужить взрывы бомб, брошенных в ночь на 2 ноября в казарменный район бригады».

Можно считать, что германской агентурой была предпринята попытка подкупить какую-то часть Персидской казачьей бригады и спровоцировать ее на мятеж в столице. После убийства русских инструкторов мятежные шахские казаки должны были возглавить нападения вооруженной «черни» на дипломатические миссии государств Антанты, прежде всего России и Великобритании, с целью их разгрома и разграбления.

Естественно, что организаторов таких нападений интересовали, в первую очередь документы и шифры миссий. То есть готовящееся нападение на дипломатический квартал, вне всякого сомнения, было делом рук германской и турецкой разведок. О кровопролитии в таких погромах ошибаться не приходилось.

Командованию экспедиционного корпуса из хорошо информированных источников было известно о силе неприятеля, готового оказать вооруженное сопротивление отряду генерал-майора И.П. Золотарева на ближних подступах к столице и в ней самой. Это были: отряды персидской жандармерии, общей численностью 1500 человек, около полутысячи германских наемников и около сотни бежавших из Туркестана австрийских военнопленных. То есть эти две тысячи хорошо вооруженных людей нельзя было «ставить на одну доску» с племенными ополчениями кочевников.

Имелись сведения и о том, что германская агентура смогла беспрепятственно вывезти из Тегерана в Исфахан огромное количество оружия и боеприпасов: 7 тысяч ружей, немалое число пулеметов, около 2 миллионов патронов и 30 тысяч бомб (ручных гранат?). Все это хранилось в столичных арсеналах.

Ситуация вокруг столицы Персии во многом зависела не сколько от военных событий в самом Тегеране, сколько от результатов наступательной Хамаданской операции и скорейшего установления контроля за дорогой Тегеран — Кум. То есть главные прогерманские и протурецкие силы концентрировались в городах Хамадан и Кум.

Высадка русских войск в порту Энзели, быстрое и почти всегда неожиданное перемещение казачьей конницы породили слух, что на западном персидском побережье Каспия высадились 50 тысяч русских. Вскоре по мере продвижения баратовского корпуса внутрь страны эта цифра «выросла» вдвое.

Высадка Кавказского экспедиционного кавалерийского корпуса в Энзели, движение к Тегерану русского отряда силой всего в один казачий полк вызвали откровенную панику в Тегеране. Причем эта паника искусственно создавалась в городе не где-нибудь, а на базарах, которые на Ближнем Востоке исторически являлись центром политической жизни не в одной только Персии.

Теперь уже премьер-министр Мустоуфи-эль-Мемалек убеждал Султан-Ахмед-шаха не вымыслами, а реальной «картинкой». Юного шаха пугали тем, что он вот-вот станет заложником у России. И что ему надо спешить с отъездом вместе с двором в древний Исфахан, где у него уже есть надежная вооруженная зашита «воинов ислама», и объявить этот город временной столицей Персидского государства.

Юного правителя убеждали в том, что он должен удовлетворить такое пожелание «нации и духовенства», «не подвергать опасности династию Каджаров». На имя Султан-Ахмед-шаха пришли «протесты» из останов Запада и Юга страны, то есть из тех провинций, которые являлись сферой деятельности «военного агента германского Генерального штаба графа Каница».

В эти дни в Тегеране дипломаты Германии, Австро-Венгрии и Турции развили «кипучую деятельность». Их послы, говоря о посягательстве России на территорию нейтральной Персии, говорили о том, что государство Каджарской династии должно объявить ей войну и присоединиться в Великой войне к Берлину, Вене и Стамбулу.

В ходе такой «обработки» со стороны дипломатических миссий трех держав, воюющих с Антантой, шах стал терять самообладание Его Величества и уверенность в себе, как персидского монарха. Только этим можно объяснить то, что Султан-Ах мед-шах просил передать министру иностранных дел России буквально следующее:

«…Он (шах) не чувствует в себе достаточно силы, чтобы продолжить царствовать, и что поэтому желал бы по возможности скорее передать бразды правления своему отцу и снова стать наследником престола».

Султан-Ахмед-шаху давалось немного времени на то, чтобы решиться «начать новую эру царствования, свободную от русского и английского влияния». Однако российскому посланнику фон Эттеру, опытному в восточных делах дипломату, удалось уговорить сомневающегося во многом шаха не уезжать в Исфахан, в этот «германо-турецкий стан».

Вероятнее всего, самым убедительным доводом в словах фон Эттера для шаха стало то, что посланник давал твердые гарантии в том, что войска генерала Баратова двинутся к персидско-турецкой границе, минуя столицу страны. Султан-Ахмед-шах после недолгих раздумий и советов с членами правящей династии Каджаров местом своего дальнейшего пребывания избрал загородный дворец Фараг-абад, всего в четырех верстах от Тегерана. Охрану Его Величества продолжали нести шахские казаки.

Фон Эттеру потребовалось немало усилий, чтобы убедить царского наместника на Кавказе великого князя Николая Николаевича-младшего не вводить войска в столицу Персии. На такое предложение посла он ответил, что «войска, раз двинутые, должны дойти до их назначения».

Все же кавказский главнокомандующий остановил Тегеранский отряд генерал-майора Золотарева в Кередже, всего в 30 километрах от столицы. Вскоре отряд сменил 3-й Ейский сводно-кубанский казачий полк, которым командовал полковник граф Владимир Васильевич Адлерберг, в прошлом офицер гвардии. Такое решение «спасло положение».

Этот полк иногда назывался Тегеранским гарнизоном, готовым в случае необходимости предотвратить враждебные выступления в столичном городе. То есть строить иллюзии на полное успокоение в нем и полное бегство германской агентуры не приходилось.

Когда паника в Тегеране улеглась, Султан-Ахмед-шах пожелал, чтобы офицеры и казаки Ейского полка, стоявшего в Кередже, свободно посещали его столицу. Шах «охотно слушал полковых песенников и с большим интересом рассматривал русские броневики, прибывшие в корпус».

Потерпев неудачу с «переселением» персидского правителя из столицы в Кум или Исфахан, граф Ганс фон Каниц перешел к активным действиям. Российский посланник и генерал Н.Н. Баратов получили из разных источников достоверные сведения о том, что в районе Султан-абада, расположенном между Кумом и Хамаданом, сосредоточились около 5 тысяч прогермански настроенных вооруженных людей, прежде всего из числа кочевников. В Хамадане на главной городской площади всем желающим повоевать «за веру» открыто раздавалось оружие (винтовки и патроны).

Более того, к Султан-абаду подошел хорошо вооруженный Хамаданский жандармский отряд. И ожидалось прибытие туда же из разных мест еще 5–9 тысяч (по разным сведениям) муджахидов. Командованию экспедиционного корпуса стало ясно, что неприятель не просто концентрирует свои силы, но и собирается «открыть» масштабные военные действия.