Первая встреча – последняя встреча - Эльдар Рязанов Страница 50

Голос Марьетт действовал на меня необычайно. Во-первых, он не был похож на другие голоса. Казалось, что он шел не из горла. Не знаю, откуда он возникал. Во всяком случае, он не доходил до моих ушей. Все это было очень странно.

– Интересно, что же в вас такого особенного? С минуту поглядев на меня, она вздохнула и принялась тереть паркет. Оцепенев с ног до головы, я лежал как бревно. Мы молчали. Временами Марьетт поворачивала голову в мою сторону, вздыхала и опять принималась тереть паркет. У меня разрывалось сердце при виде столь страшной потери времени. Марьетт продолжала бросать на меня странные взгляды; ее женское любопытство и какая-то темная зависть были, вероятно, вызваны трогательными рассказами матери, рисовавшей ей картины моего триумфального будущего. Чудо наконец свершилось. Я до сих пор помню ее лукавое лицо, склонившееся надо мной, и чуть хриплый голос, доносившийся до меня, в то время как я парил где-то в иных мирах, в полной невесомости, а она теребила меня за щеку:

– Эй, не надо ей говорить. Я не смогла устоять. Я понимаю, что она тебе мать, но все же такая прекрасная любовь. В конце концов начинаешь завидовать… В твоей жизни никогда не будет женщины, которая любила бы тебя так, как она. Это уж точно.

Она была права. Но тогда я еще не понимал этого…

Через материнскую любовь на заре вашей юности вам дается обещание, которое жизнь никогда не выполняет. Поэтому до конца своих дней вы вынуждены есть всухомятку.

Позже, всякий раз, когда женщина сжимает вас в объятиях, вы понимаете, что это не то…»

А еще Гари написал о Марьетт:

«Я и сейчас глубоко благодарен этой доброй француженке, распахнувшей передо мной дверь в лучший мир. С тех пор прошло тридцать лет, и я честно признаюсь, что с того времени не узнал ничего нового и ничего не забыл… И пусть она знает, что щедро поделилась со мной тем, чем наградил ее Господь».

Я нарочно привел столь обширные фрагменты из книги Гари, чтобы вы, дорогой читатель, оценили легкость и юмор повествования. Юмор был свойственен Роману, о чем бы он ни писал. Приведу еще одно высказывание моего героя: «Инстинктивно, отчасти под влиянием литературы, я открыл для себя юмор, этот ловкий и безотказный способ обезоруживать действительность в тот самый момент, когда она готова раздавить вас. Юмор всегда был моим дружеским спутником; только ему я обязан своими крупными победами над судьбой. Никто не смог лишить меня этого оружия, которое с еще большей охотой я оборачивал против себя самого, а через себя против нашего общего удела, который я разделяю со всеми людьми. Юмор говорит о человеческом достоинстве, утверждает превосходство человека над обстоятельствами…»

Однако после того, как Марьетт просветила Романа, кровь кипела в его жилах, а взгляды стали жадно следить за каждой проходящей юбкой. Но оказалось, что без денег трудно гулять, как говорят на юге Франции. Из дома стали исчезать вещи – сначала один ковер, затем другой. Куда-то подевались теннисная ракетка, фотоаппарат, коллекция почтовых марок, собрание сочинений Бальзака, которым Роман был награжден за успехи во французском языке, и еще кое-какие пожитки. Мать заметила пропажи только тогда, когда испарилось трюмо, купленное ею накануне в надежде выгодно его перепродать. Роман ожидал страшного скандала. Но Нина была, конечно, экстраординарной женщиной. Она долго разглядывала сына – бить или не бить? – И наконец лицо ее осветилось торжеством и гордостью. Ее мальчик стал настоящим мужчиной. Материнское воспитание не пропало даром!..

Шли годы. Мать старела. Борьба за существование не украшала ее. У нее открылся страшный диабет. Случалось, что она теряла сознание на улице. Однажды ее привезли с рынка, где она упала без чувств. Придя в себя, она старательно заулыбалась, чтобы успокоить сына. Очевидно, эта картина так запечатлелась в сознании молодого Романа Гари, что одну из глав своей книги «Обещание на рассвете» он закончил такими словами:

«Я не чувствую себя виноватым. Но если все мои книги взывают к достоинству, справедливости, если в них так много и с такой гордостью говорится о чести быть мужчиной, то это, наверное, потому, что до 22 лет я жил за счет больной и измотанной старой женщины. И очень сержусь на нее за это».

Желание помочь матери, оправдать, воплотить ее мечты заставляет его теперь все свое время отдавать писательству. Он сочиняет новеллы, пишет рассказы, пробует себя в драматургии. И всё, что выходит из-под его пера, немедленно читается Нине. Та всегда в восторге: «Габриэль д’Аннунцио! Бальзак! Виктор Гюго!» После ее одобрения он рассылает свою писанину в литературные журналы. Но нет ни одного ответа.

Окончен лицей. Роман учится на юридическом факультете в Париже. И все время пишет, пишет, пишет. Один из его рассказов попадает к знаменитому писателю Роже Мартену дю Гару, автору «Семьи Тибо». Его отзыв был беспощаден: «Это сочинение написано взбесившимся ягненком». Деньги кончаются, опять надо обращаться к матери. Чувство стыда гложет Романа. И вдруг, когда осталось всего 50 франков, он покупает еженедельник «Грингуар» и там, о чудо, видит свой рассказ «Буря» и свою фамилию, напечатанную жирным шрифтом. Он получил за рассказ тысячу франков, и это казалось неслыханным богатством. А в Ницце еженедельник произвел сенсацию. Мать всегда носила его в сумке. И если затевалась какая-то ссора, она тут же выхватывала этот еженедельник, размахивала им и говорила: «Вы даже не понимаете, с кем вы разговариваете!»

Но второй рассказ все никак не публиковали.

А деньги кончились. Как объяснить матери, почему его не печатают? Надо было что-то предпринимать. И тогда он придумал выход из положения. Стал вырезать из журналов произведения других писателей и посылать их матери, сопровождая такого рода письмами: «Дорогая мама! Дело в том, что редакторы требуют от меня, чтобы я писал коммерческие рассказы. Я не хочу опускаться до этого уровня, и поэтому вынужден печатать свои рассказы под псевдонимами». Мать поверила в это безоговорочно. И однажды произошел нелепый, курьезный случай. Писатель, чей рассказ Гари вырезал и послал маме, умудрился остановиться именно в отеле «Мермон». Когда мать узнала, что у нее в гостинице живет самозванец, который присвоил произведение Романа, она чуть не отдубасила его тростью.

Но, тем не менее, надо было как-то зарабатывать. Ведь если он публикуется, значит, ему есть на что жить. Роман отказывается от материнских субсидий и принимается за работу. Кем он только не трудился в Париже! Перечисляю: гарсоном в ресторане на Монпарнасе; служащим домовой кухни «Завтраки, обеды и ужины», каковые он и развозил на трехколесном велосипеде; администратором отеля; статистом в кино; разнорабочим в гостинице «Папирус»… А еще он работал в зимнем цирке, был рекламным агентом туристической рубрики газеты и, по заказу одного репортера из еженедельника «Вуа-ля», занимался подробным анкетированием персонала более чем ста парижских домов терпимости. «Вуаля» так и не напечатал этой анкеты, и Роман с возмущением узнал, что трудился для конфиденциального туристического гида по «злачным местам». А самое обидное, что ему за это не заплатили, так как репортер бесследно исчез.

Роман наклеивал этикетки на коробки, раскрашивал жирафов на небольшой фабрике игрушек. Из всех профессий, которые он перепробовал в то время, самой неприятной оказалась работа администратором в гостинице на площади Этуаль. Его постоянно третировал главный администратор, который презирал интеллектуалов. А он знал, что Роман учится на юридическом факультете.